Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых. Сборник

тоже не одинок: с ним внушительная группа чиновников. Председательница кластера и губернатор подписывают документы, пожимают друг другу руки, поздравляют друг друга и всех присутствующих, чиновники окружают губернатора и начинают обсуждать с ним какие-то свои дела. И тут вдруг председательница вырывается из окружения, подходит к группе поддержки, то есть к нам, и звонким голосом комсомолки 80-х говорит:

      – Спасибо вам, дорогой Леонид Ильич, за поддержку.

      Внезапно губернатор вскидывается, как молодой конь, расталкивает чиновников, чеканным шагом направляется ко мне, хватает мою руку и крепко-крепко жмёт её.

      – Поздравляю! – говорит он.

      – Всегда! – рапортую я.

      – Что это было? – спросил я у председательницы, когда мы пошли отмечать успешное создание новой структуры.

      – Наверное, магия имени, – ответила она. – Все мы из того времени.

      Швейцарское пиво

      – Скажи-ка, Вася, ведь не даром, – говорю я Васе, и Вася понимающе кивает и запевает:

      – Ох, не да-ро-ом, ох, ох не да-ро-ом, – чем меня немало удивляет: эта песня про русскую красавицу, от которой меня тошнит с юности, по возрасту никак не должна быть ему знакома.

      Не хочу знать, что имел в виду Вася, но я намекал на бонус, который он получил за победу. Наши электронщики разработали продвинутый блок, а Васе удалось убедить заказчика включить в состав своего изделия именно наше устройство. Какие аргументы Вася применял, только ли технические, – это на его совести, но, когда комплексные испытания самолёта завершатся, наш блок навсегда останется в составе изделия, и конкуренты не смогут его заменить, разве только сертифицировать весь самолёт заново, что нереально.

      Мы сидим на борту парома из Петербурга в Хельсинки. Компания успешно завершила год, и мы таким путём отмечаем предстоящие новогодние праздники.

      Шведский стол в корабельном ресторане, с его копчёным лососем и красным вином, с красной икрой, которую рекомендуют есть в сочетании с луком и сметаной, сделал всех ленивыми и добродушными. В таких случаях тянет на охотничьи рассказы, и Вася, мой постоянный собеседник в долгих путешествиях, держа бокал с красным вином за ножку и разглядывая на свет, подал мяч:

      – В Советском Союзе красное вино пили?

      Я усмехнулся:

      – Только те, кто выёживался. «Бычья кровь» и «Гымза» – нормальный человек пить не станет: горькое и кислое.

      – А что же пили?

      – В школе – портвейн «три семёрки». «Девушка, дайте шесть семёрок, пожалуйста!» В институте – водку, а кто побогаче – коньяк. Настоящее сухое я впервые распробовал в Цюрихе.

      – В Цюрихе? Расскажите, я ещё там не был!

      – Ну, слушай тогда. Шеф взял меня с собой в качестве толмача, покупать оборудование. А директор завода дал шефу задание передать привет некоему иранскому бизнесмену со странным именем Сассон, у которого с нашим заводом были какие-то контракты. И ещё директор сказал шефу, что