Письмо ни от кого. Геннадий Сорокин

он медлит? Не хочет вдаваться в сущность своих отношений с девушкой-богомолом или прикидывает, как ему отвести подозрения от своих гостей в правой кабинке?»

      – Для убийства надо иметь мотив, – как бы раздумывая над моим вопросом, ответил Ковалик.

      – Мотив? Нет ничего проще. Предположим, девушку по имени Маша в детстве изнасиловал Демушкин. Она выросла, нашла на улице бомбу и решила поквитаться с обидчиком. Логично? Или вас не устраивает личность насильника?

      – Каких размеров должен быть пульт от бомбы? – Судя по изменившемуся тону, Евгений Викторович решил, что лучший способ обороны – это нападение.

      – Я думаю, что радиоустройство с кнопкой от бомбы должно быть с пачку сигарет.

      – Ивлева Маша, которую вы записали в мои знакомые, сегодня была одета в джинсы и облегающий свитер. Ей негде спрятать пульт от бомбы.

      – А дамская сумочка? – контратаковал я.

      – Один-один! – засмеялся директор кафе. – Про сумочку я не подумал.

      – Поговорим о ваших друзьях в правой кабинке, – вновь предложил я.

      – Сегодня у меня в гостях был Штанов Александр, директор пятой овощной базы. Я знаком с ним с институтских времен. Штанов отмечал удачное окончание года: его овощная база перевыполнила план по поставкам плодоовощной продукции населению. С ним за одним столом сидели его жена, подруга жены и несовершеннолетняя дочь Штанова.

      – Компания с виду безобидная, – согласился я. – Штанов по роду своей деятельности не пересекался с Шафиковым?

      – Шафиков – частник, а мой приятель – работник государственной организации. Но не это главное. Шафиков занимается выпуском металлопродукции, а Александр – пищевик. У них разные сферы хозяйственной деятельности.

      – Если не секрет, а чем вы занимались в райкоме партии?

      Евгений Викторович широко, по-дружески улыбнулся.

      – В райкоме КПСС я курировал вопросы общественного питания.

      Негромко постучавшись, в кабинет вошел длинноволосый парень лет двадцати пяти. Осторожно и нежно, как любимое дитя, он прижимал к груди японский видеомагнитофон «Сони».

      – Мы закончили, Евгений Викторович, – извиняющимся тоном доложил он.

      Ковалик встал с места, прошел к сейфу.

      – Я оставлю себе двадцатку до завтра? – тихо попросил парень.

      – Оставляй, – недовольно прошипел Ковалик.

      Спрятав видеомагнитофон в сейф, директор кафе вернулся на место. Длинноволосый администратор видеосалона, не попрощавшись, вышел из кабинета, неслышно прикрыв за собой дверь.

      – Самое ценное оборудование в моем заведении – этот видеомагнитофон, – пояснил Ковалик. – Каждый вечер приходится его в сейф запирать, на ночь в видеозале оставлять боимся. Если воры полезут в кафе, то только за ним.

      – Время позднее, – сказал я, посмотрев на часы. – Давайте больше не будем отвлекаться на гостей в обеденном зале и от правой кабинки перейдем к левой.

      – Левый шестиместный стол еще в понедельник заказал Шафиков. Я спросил