Отчаянная и другие рассказы. Сергей Аникин

я еще хочу выпить, – сопротивлялся тот.

      – Я думаю, тебе уже хватит.

      – Нет, не хватит, – сердился Дмитрий.

      Друг подвёз его к столу. К ним подошла та же официантка и принесла на чёрном подносе бутылку водки. Дмитрий схватил её, мгновенно открыл и начал залпом пить. В клубе зазвучала музыка восьмидесятых.

      – Братан, подтолкни меня, – подъезжая к сцене, сказал Дмитрий.

      – Ты борщишь. Я думаю, на сегодня достаточно развлечений, – прошептал Фёдор.

      – Нет, не достаточно, я ещё не нагулялся, – заезжая на кресле на сцену, произнес Дмитрий.

      На подиуме девушки извивались у шеста, как змеи в джунглях. Он начал в такт музыке крутить головой и ездить по сцене.

      – А у тебя неплохо получается, малыш, – сказал ему брюнетка.

      Дмитрий пил водку из горла и улыбался.

      – Тренировался, наверное? – держась руками за шест, осведомилась блондинка.

      – Всю жизнь, девочки, ради вас, – он швырнул на сцену пустую бутылку. Та мгновенно разбилась, и осколки разлетелись по сцене. Девушки взвизгнули и убежали. Дмитрий качнулся еще раз, кресло поехало вперед, и он упал на спину прямо на сцену.

      – Опять нажрался до поросячьего визга, – схватил его за плечи Фёдор.

      – Плевать на эту чёртову жизнь, – орал Дмитрий. – Дайте мне кресло, я хочу танцевать!

* * *

      На улице ветер и ливень не прекращались. Лило, как из ведра.

      – Спасибо, Федя, – пьяным голосом говорил Дмитрий.

      Его коляска заехала на порог дома. В прихожей загорелся свет. В белой ночной сорочке вышла мама.

      – Что с тобой? Ты опять пьян? – спросила она.

      – Привет, мам, – заикающимся голосом сказал Дмитрий.

      – Ты опять пьяный. Боже мой! Мой сын – алкоголик, – мама подошла к коляске и обняла себя за плечи.

      Дмитрий сорвался со стены в прихожей деревянный крест и стал на него смотреть.

      – Не тронь крест, – вырвала у него распятие из рук мать.

      Дмитрий крепко держал распятие правой рукой, не отдавал. А левой крутил колеса инвалидной коляски в свою комнату.

      – Вот в это ты веришь, – показывая матери распятие, говорит Дмитрий. – Ты в это веришь, а я – нет.

      Он заехал к себе в комнату, мать зашла следом за ним, включила свет.

      – Я больше не верю в него! Он провисел всего три дня, а мне всю жизнь мучиться. Лучше бы я сдох! – кричал сын.

      – Думай, что ты говоришь, – села на кровать мать.

      – В этом проблема, мама! Мне еще жить, крутить колеса, напоминать про Афганистан. Общество меня не хочет видеть. Всем плевать на меня.

      – Сынок, давай поговорим! – просила мама.

      – Нет, мама, мы не будем говорить сейчас. Я – долбаный дебил, что верил в любовь. Ладно, давай завтра поговорим.

      – Не доводи меня до слез, сынок, успокойся.

      Дмитрий подъехал к письменному столу и сильными руками перевернул его вверх дном. На пол с грохотом упал монитор. Рассыпались ручки и карандаши.

      – Сержант, взвод построен! Смирно! Налево, шагом марш! – переходя на истерический крик, отдавал честь дрожащей правой ладонью