Время для мага. Лучшая фантастика 2020. Александр Громов

одолжил мне винтовку, затвор проржавел насквозь, а вот прицел был еще крайне хорош.

      Ivan приручили Гюнтера, неделя в плену сделала его похожим на сытое домашнее животное. Мы не сумели разглядеть в нем эту тягу, подчиняться и убивать по приказу, а они разобрались.

      Гюнтер подскакивал от желания угодить, юлил, ластился.

      Ему выдали лопату, он копал могилы, бесконечные строчки, зашивающие рот russisch земле. Гюнтер очень старался. Ivan стаскивали сюда сотни немецких трупов, земля должна была сожрать всех без остатка.

      У последней могилы его поставили на колени.

      Он запрокинул голову, распахнул рот, разодрал его пальцами пошире, я видел, как лопнули губы, Гюнтер жаждал вместить в себя побольше.

      Комиссар ivan не пожалел для него полной фляги. Лил и лил, вытряхивал до капли.

      Опилки, они летели в пасть Гюнтеру, блистая.

      Ivan взвел курок и выстрелил ему в затылок, изо лба ударила тугая струя черной воды, она мгновенно заполнила узор могил, утопила тела в грязи.

      И тут же схватилась морозом.

* * *

      Что со мной было? Чего не было? Я во всем сомневаюсь.

      Что бред сознания, истощенного многодневной жаждой? Был ли я во время тех событий? Или до сих пор лежу в плену мертвого тела своего товарища Гельмута? Я выбрался? Я нашел Стефана и Отто? Он сгорел? Я умираю?

      В пользу этой версии говорит многое. Простите, но я не могу искренне поверить в эти сказки. Колокольня? Имена? Вся Германия пьет собственную мочу, потому что russisch ее прокляли и пылают теперь всем своим народом?

* * *

      Я очнулся под одним из разрушенных домов в районе вокзала.

      Ночью район накрыло канонадой.

      Утюжили плотно, дома били в ладоши, рассыпаясь и складываясь, я мчал, как заяц, кривым заполошным зигзагом. Меня подвела нога, я не удержался и полетел в воронку от взрыва.

      Плюхнулся лицом в лужу замерзшей воды, по привычке попытался грызть лед, набил полную пасть. Тот начал таять и превратился в гуталин. Меня вырвало. Вместе с отчаянием пришла ясность.

      Это не сон.

      Не бред.

      Не выдумки воспаленного сознания.

      Это битва за Сталинград.

      И я в ней больше не участвую.

      Я попытался вскарабкаться по склону воронки, но он осыпался и унес меня вниз.

      Небо ревело, низвергая на землю артиллерийские снаряды. Обе стороны обрушили друг на друга всю ярость, которая скопилась за прошедшую неделю.

      Мы пошли в наступление. Но ivan не думали сдаваться.

      По склону в мою воронку рухнул кто-то еще.

      Сверкнуло – не смотри, убей! Вот обломок кирпича. Но я удержал руку. Оттолкнул убийство.

      Отшатнулся.

      В свете рукотворных зарниц увидел ромбы в петлицах и сразу показал пустые руки.

      – Убивай! – крикнул я. – Хочешь – убивай!

      Ivan показал пистолет и левую пустую руку.

      – У меня – ничего. – Я рассмеялся. Как хорошо, когда у тебя ничего нет.

      Через пару часов улеглось. Мы лежали в воронке, до пояса застеленные песком. Ivan достал флягу, отвинтил крышку и сделал пару глубоких – я наслаждался этим звуком