Генерал-адмирал. Роман Злотников

Не помню точно сколько. Уж больно много оказалось последователей у молодых людей из богатых или просто обеспеченных семей. Впрочем, среди этих нескольких тысяч таковых было менее половины.

      – Вот как… – Улыбка штабс-ротмистра из удовлетворенной стала настороженной.

      – А затем государство, которому полицейские, как они сами считали, служили, рухнуло, – голос великого князя молотом ударил по штабс-ротмистру, – и к власти пришли идейные последователи тех, на кого охотились эти полицейские. И их самих стали травить как собак. Тем более что после нескольких первых казней… ну ладно, после пары десятков казней эти люди привыкли к роли судьи и палача, более того, вошли во вкус, совсем как те, кого они сами казнили. И постепенно они стали убивать не только тех, кто действительно заслуживал казни, но и других, тех, кто, возможно, заслуживал наказания, даже тюрьмы, но никак не смерти. А затем и тех, кто вообще не был преступником, но мешал им или просто считал их методы неприемлемыми и говорил об этом вслух. Так что к тому моменту, как государство рухнуло, их считали бешеными собаками не только идейные противники, но и все население этой страны. Абсолютно все в ней живущие. – Великий князь замолчал, спокойно глядя на крайне озадаченного жандарма.

      Некоторое время в кабинете царила напряженная тишина. Наконец штабс-ротмистр тихо спросил:

      – Зачем вы мне все это рассказали?

      – Я знаю, чем вызван переход блестящего гвардейского офицера из кавалергардского полка в отдельный корпус жандармов, – так же тихо ответил великий князь и после короткой паузы добавил: – И полностью разделяю ваши чувства.

      – Вот как?

      – Да.

      В кабинете снова установилась тишина, затем штабс-ротмистр хрипло произнес:

      – И что вы хотите мне предложить?

      – Месть.

      Канареев воткнул в сидящего перед ним человека горящий взгляд. Тот невозмутимо выдержал его и продолжил:

      – Именно месть, но правильную. Такую, которая не сожжет вас изнутри и не уничтожит как члена общества, а, наоборот, позволит занять в нем достойное место.

      – Что вы имеете в виду? – уточнил штабс-ротмистр после нескольких минут напряженного размышления.

      – Бороться с революционерами, только лишь убивая или, скажем, сажая их в тюрьму и отправляя на каторгу, бессмысленно.

      – Знаю, – губы штабс-ротмистра искривились в презрительной усмешке, – читал. Вы думаете…

      – Не перебивайте меня. – На этот раз голос великого князя был холоден, как петербургский лед на Крещение.

      Канареев мгновенно опомнился:

      – Э-э… прошу простить, ваше императорское высочество.

      Великий князь кивнул, дав понять, что извинения приняты, и продолжил:

      – Вы невнимательны. Я же сказал «только лишь убивая». – Он подался вперед, уперев в жандарма ледяной взгляд. – Мы будем их убивать. А также перевербовывать. И выставлять дураками или наймитами иностранного капитала, причем в последнем