.

говорила себе, казалось, у ее тела было свое мнение.

      Смотреть на море было намного безопаснее, чем на мужа, и она повернулась лицом к воде. Позвякивание льда в стаканах возвестило о его возвращении.

      – Расскажите мне о себе, – сказал Гален, протягивая ей стакан и садясь в кресло рядом с ней.

      – Что вы хотите знать?

      – Где вы росли?

      – Сначала в Калифорнии, потом в Орегоне.

      – Я тоже вырос в Калифорнии, недалеко от Санта-Барбары. А вы?

      – О нет, совсем в другом месте, – солгала она. – А в вашей семье все работают в «Хорват Интернэшнл»? – спросила она, меняя тему.

      – Не обязательно, но мы все получаем прибыль от успешной работы компании, так что есть смысл способствовать этому. Но предполагалось, что вы расскажете мне о себе.

      Пейтон смутилась.

      – Простите, у меня привычка задавать вопросы. Это профессиональное. У вас большая семья. Вы всегда были близки друг к другу? Я не представляю, каково это. И немного вам завидую. Но в то же время меня ужасает мысль, что нужно всем делиться со всеми и не иметь никакой частной жизни.

      Гален рассмеялся. Ей нравился его смех, и ей захотелось чаще заставлять его смеяться.

      – Ну, единственное, чем нам приходилось делиться, была Нэги и наш дедушка, когда он был жив. Мы все жили близко друг от друга, и было неудивительно, что мы оказывались в одной школе и даже в одной спортивной команде. Каждое воскресенье дом Нэги был открыт для всех, кто хотел прийти к ней в гости и пообедать с ней. Она и сейчас так делает. И это здорово – быть рядом с людьми, которые всегда прикроют твою спину, что бы ни случилось.

      – Это, должно быть, замечательно, – сказала Пейтон с ноткой зависти в голосе.

      После смерти ее матери они остались с отцом вдвоем. И печальные обстоятельства его жизни сделали его очень тяжелым человеком, с которым нелегко было жить.

      – Глубоко задумались? – спросил Гален.

      – Да, но это были грустные мысли. Я росла совсем в других обстоятельствах. Моя мама заболела, когда я еще училась в начальной школе. Это все поменяло. А когда мы переехали в Орегон, ей стало хуже.

      – Мне очень жаль.

      Он сказал это так искренне, что у нее сжалось сердце. Он был хорошим человеком. Отзывчивым, но при этом не навязчивым.

      – Это было давно. Я справилась.

      – И что заставило вас выбрать профессию журналиста?

      Она рассмеялась.

      – Я доводила родителей до сумасшествия своими вопросами и желанием докопаться до сути. И это желание все знать так и не покинуло меня.

      – Это объясняет ваш стиль беседы. Вы словно берете интервью, – пошутил он.

      – Эй, я уже извинилась за это.

      – Нет проблем. Это хорошо, когда люди со страстью относятся к тому, чем они занимаются.

      Страсть. Она с такой легкостью могла бы проникнуться страстью к нему. Он был хорошим слушателем, очень красивым, и он заставил ее чувствовать то, чего она очень давно не чувствовала. Ее отношения с мужчинами обычно были очень короткими. Она не привязывалась