Ифигения в Авлиде. Еврипид

Тиндаридою

      Царь ведет златокудрый.

      Так говорили мне:

      Дивную с брега Еврота зеленого

      Пастырь Парис увлек,

      В дар от Киприды прияв ее.

      Возле потока недаром он,

      Возле жемчужно-росистого,

      Ей присудил красоты венец

      В споре с Палладой и Герою.

Антистрофа I

      Рощей девы Латонии[11],

      Полной жертвокурения,

      Ноги несли меня быстрые…

      Но только лагеря пестрого

      Пламя щитов увидала я,

      Сбруи медной сверкание, —

      Краской стыдливости розовой

      Вспыхнули вмиг ланиты.

      Там двух Аяксов славных,

      Над доскою склоненных,

      Видела жадно следивших я

      Ходы мудреные…

      Был Паламед при них —

      Навплия мудрый сын.

      Мышцы рук напрягая,

      Диск там Тидид метал.

      Им Мерион[12] любовался, Аресов сын,

      Чудо меж смертными.

      Там и Лаэртом рожденного

      Зрела я скал повелителя;

      Там и Нирей[13] мне герой предстал,

      Муж, что красою сияющей

      Равных не знает меж эллинов.[14]

Эпод

      Там и повитый Фетидою,

      Мудрым Кентавром взлелеянный,

      Взоры Ахилл пленял,

      Ветра соперник…

      Он по каменьям острым,

      Берегом близ колесницы,

      В панцире, в тяжких латах

      Мчался, с четверкой споря…

      Ферета даром внук,

      Славный Евмел[15] -герой

      Криком коней бодрил;

      Тщетно стрекалом он

      Жег златоуздых пыл.

      В очи мелькнули мне

      Два дышловых коня:

      Буро-сребристые,

      Ноги с подпалиной;

      Но пристяжные два,

      На поворотах лишь

      Силой им равные,

      Даром взметали прах…

      Вот уж в виду мета, —

      И окольчуженный

      Уж обогнал Пелид

      Руки Евмеловы…

      Вот он ярмо[16] настиг:

      Будет с победою…

Строфа II

      Полюбилось сосчитать

      Тьмы ахейских кораблей,

      Чтоб и восторга и жалости блеском

      Загорелся женский взор.

      Там, где брызжет вал

      В правое крыло,

      Там фтиотские ладьи

      Мирмидонский держит вождь.

      Пятьдесят судов —

      Пятьдесят богинь

      Их в изваяньях златых охраняют:

      То Нереиды, кормы украшенье;

      Их Ахилла войско чтит.

Антистрофа II

      Равные числом стоят

      Рядом Аргоса ладьи,

      Правят прекрасными сын Мекистея

      И Сфенел, ретивый вождь.

      Шестьдесят затем

      Из Афин привел

      Сильного Тесея сын.

      Их не трудно распознать:

      Ведь на всех зарей

      Золотой горит

      Лик вдохновенный Паллады могучей;

      Грозно она колесницей крылатой

      Правит, ясный знак пловцам.

Строфа III

      Беотян затем

11

Латония – Артемида.

12

Мерион – один из храбрейших героев у Гомера, однако не “сын Ареса” и не “чудо”.

13

Нирей – у Гомера красавец, не отличавшийся мужеством и погибший в первом же бою.

14

Перечень вождей и кораблей близко воспроизводит “список кораблей” у Гомера (Илиада II 494–785). Еврипид оживляет перечень бытовыми сценками из жизни военного лагеря. Особенно приятно представить себе Аяксов за настольной игрой (какая-то разновидность игры в кости, буквально: “тешились бросками разнообразных фигурок”, греческие кости представляли собой не кубики, а вырезанную из кости сложную фигуру). В подлиннике с ними играет еще и Протесилай.

15

Евмел – его колесница названа в числе лучших уже у Гомера.

16

ярмо – в подлиннике “узда Ананки”, образ, навеянный “Агамемноном” Эсхила.