Блуд на крови. Валентин Лавров

вы с ней знакомы, вам небось говорили об этом.

      Еще более смутилась девица, быстро отвечает:

      – Позвольте, господин, мне пройти. Я по делам опаздываю.

      – Если опаздываете, зачем свой экипаж отпустили? Впрочем, виноват, не смею в ваши личные дела мешаться. Но моя коляска к вашим услугам. Извозчик Корней – шустрый малый, гоняет как на пожар. Домчит в мгновение ока.

      – Я пешком дойду.

      – Зачем пешком? Вот и стихии начинают разыгрываться, того гляди, небесные хляби разверзнутся. Нет, я вас отвезу. Более того, я очень перед вами виноват.

      – Чем?

      – Тем, что позволил себе задержать вас, тем, что фамильярно заговорил, не имея чести быть знакомым. Кстати, разрешите представиться: Семен Францевич Малевский, потомственный дворянин. Живу на Выборгской стороне. Вот моя визитная карточка. Если интересует место службы – директор Сампсоньевского завода. А как зовут мою милую собеседницу?

      – Аня Кириллова.

      – Очень приятно! Так вот, Аня Кириллова, я повторяю: я очень виноват и желаю искупить свою промашку, свое беспардонное амикошонство. Если вы не позволите купить для вас, ну, скажем, золотые сережки, то я застрелюсь.

      Доверчивая девица испуганно воскликнула:

      – Ах нет, не стреляйтесь!

      – Нет, мое слово кремень. Приеду домой и пущу себе пулю в лоб. И оставлю для газетчиков записку: «В моей смерти винить жестокосердную Аню Кириллову». – Глаза господина сверкали свирепой решимостью.

      – Не делайте этого!

      – Тогда едем в ювелирный магазин, моя коляска, кстати, вон та самая, у входа в сад. Мы отправимся к самому Фаберже. Я в приятельских отношениях с Петром Густавовичем.

      Анюта покорно вздохнула. Подумала: «Может, у себя на заводе мне какое-нибудь местечко даст? Скажем, подметать в конторе?»

      Господин поцеловал ее руку:

      – Прежде ювелирного давайте в этом ресторанчике пообедаем. Я ведь за тем сюда и приехал. Не будем намеченное рушить!

      Догоревшая свеча

      Швейцар, поясно кланяясь, распахнул двери:

      – Милости просим, Семен Францыч!

      Метрдотель радостно спешил навстречу:

      – Дорогие гости, ах, счастливый день! Семен Францыч, ваш кабинет свободен-с.

      Анюта чувствовала себя смущенной. Ее поражали вышколенные официанты, блеск зеркал и хрусталя, дорогие картины по стенам, звон фужеров и богато одетые господа.

      Малевского все знали, со всех сторон неслись приветствия, всем он радостно улыбался.

      – Не хочу в кабинет! – заявил Малевский. – Будем гулять при всем честном народе.

      Им тут же отвели удобный столик в углу, возле окна. Услужливо изгибаясь, подпоясанные красными кушаками с серебряными кистями, подскочили два официанта:

      – Семен Францыч, сегодня у нас знаменитая стерлядь, в шампанском сваренная. Жюльены из птичьего ассорти желаете? Устрицы на льду свежие, с острова французского Олерон доставленные, – дюжина двадцать рублей. Галантин тетеревиный.