Накаленный воздух. Валерий Пушной

это враг! Всякий, кто сеет смуту и разносит лживые речи о римлянах, это враг! Твой язык сослужил тебе плохую службу! Но ты видишь, Рим терпелив, я слушаю тебя и не вынимаю меч! Однако терпение Рима не беспредельно! Кто злоупотребляет им, тот сам приближает свой конец!

      Иоханан переждал вспышку прокуратора. Побелевшие пальцы Крестителя сдавили кожаный пояс на чреслах. В ответ он заговорил резко и твердо:

      – Ты прав, римлянин, твое терпение сегодня не имеет границ! И я знаю, почему. Ты хочешь знать больше, чем услышал от меня. Ты хочешь убедиться, что я не соврал тебе. Тогда слушай, – Креститель высекал слова, остановив глаза на лице наместника, и тот поймал себя на мысли, что невольно подчиняется его взгляду и ловит каждое слово. – Ты обзавелся женой в десятый месяц года. Первенцем у тебя был сын. Ты гордился этим, но когда ему исполнилось ровно десять лет, он погиб по твоей вине. Ты дал ему поиграться мечом, много раз спасавшим тебя во время битв. В момент игры твой сын споткнулся и случайно упал на острие. Оно вошло ему в левый бок, и сын умер от раны. Ты до сих пор не можешь простить себе этого. Тебе часто снятся кошмары, они мучают тебя, потому что именно себя ты считаешь виноватым в смерти мальчика. А еще винишь свой меч. Ты часто смотришь на него и ненавидишь, но боишься с ним расстаться, потому что он, поразивший твоего сына, защищает тебя. Однако сила его не вечна, скоро он не сможет защитить тебя так же, как ты не смог защитить сына! Ты спрашиваешь свой меч, за что он убил твоего сына, и не слышишь ответа. Прошло много лет с тех пор, но ты помнишь все до мелких подробностей и до сих пор задаешь один и тот же вопрос мечу. Но ответ по-прежнему сокрыт от тебя. – Креститель на короткий миг прервался, испытующе глядя на Понтия Пилата. – Ежели ты готов и дальше слушать меня, я скажу тебе этот ответ!

      – Говори, – как сгусток боли, выпихнул из горла Понтий Пилат. В глазах помутилось: Иоханан рассказывал сейчас то, о чем знал только сам прокуратор. Ему стало душно. Нет, Креститель не был безумным. Но тогда кто же из них двоих безумен? Может быть, он сам давно сумасшедший? – Говори, – опять просипел Понтий Пилат, не узнавая своего голоса. Он наяву увидел собственную изнанку.

      Иоханан продолжил:

      – Твоего сына погубили твои грехи, прокуратор, ты множил их всю жизнь с помощью этого меча. Ты много напрасно пролил чужой крови, много жизней отнял у людей безвинных, принес много горя в чужие дома. Но ты еще до сих пор не напился крови, ты еще алчешь ее, потому что вид горячей крови приносит тебе удовольствие. Ты и теперь больше других жаждешь моей смерти, ибо думаешь, что после этого к тебе придет покой. Но ты ошибаешься, Понтий Пилат, покой к тебе никогда не придет, даже после твоей собственной смерти.

      – Довольно! – захрипел Пилат, угрожающе поднимаясь на ноги. Перед глазами у него плыли кровавые круги. Он сатанел от желания покончить с этим опасным ведуном прямо сейчас, чтобы навсегда прервать ужасные речи, чтобы увидеть дымящуюся кровь и бездыханное тело. В эту минуту прокуратор верил, что смерть Иоханана Крестителя уберет его страхи.

      – Ты