Море-океан. Алессандро Барикко

Бартльбума? – Нет, он у себя в номере, второй этаж, в конце коридора, возьмите полотенца, с видом на море, надеюсь, вам понравится».

      Профессор Бартльбум – с этого момента просто Бартльбум – взял полотенца.

      – Мадемуазель Дира…

      – Да?

      – Дозвольте полюбопытствовать?

      – ?

      – А сколько вам лет?

      – Десять.

      – Ага.

      Бартльбум – с недавнего времени бывший профессор Бартльбум – подхватил чемоданы и направился к лестнице.

      – Бартльбум.

      – Да?

      – У девушек не спрашивают их возраст.

      – Верно. Простите.

      – Второй этаж. До конца по коридору.

      Комната в конце коридора (второй этаж): кровать, шкаф, два стула, печь, конторка, ковер (синий), две одинаковые картины, умывальник с зеркалом, скамейка-ларь и мальчик – сидит на подоконнике (у открытого окна), свесив ноги в пустоту.

      Бартльбум легонько кашлянул, чтобы обозначить свое присутствие.

      Хоть бы что.

      Бартльбум вошел в комнату, поставил чемоданы, подошел к картинам, взглянул на них пристальнее (действительно одинаковые: невероятно), присел на кровать, с явным облегчением скинул башмаки, приблизился к зеркалу, посмотрел на себя, убедился, что это все еще он (почем знать), заглянул в шкаф, повесил в него плащ и наконец шагнул к окну.

      – Ты что, статуэтка или просто так?

      Мальчик не шелохнулся. Но ответил:

      – Статуэтка.

      – А.

      Бартльбум отошел к кровати, развязал галстук и лег. Влажные пятна на потолке распустились как черно-белые тропические цветы. Он закрыл глаза и уснул. Ему приснилось, что его, Бартльбума, позвали в цирк «Бозендорф» заменить женщину-пушку; выйдя на арену, он узнал в первом ряду тетушку Аделаиду, даму утонченную, но сомнительного поведения; вначале она целовалась с пиратом, затем – с женщиной, похожей на нее как две капли воды, а в довершение всего – с деревянным истуканом какого-то святого, который, впрочем, вовсе не был истуканом, поскольку неожиданно стронулся с места и зашагал прямо к нему, Бартльбуму, издавая попутно нечленораздельные звуки, поднявшие в публике волну всеобщего недовольства, столь бурного, что ему, Бартльбуму, пришлось удирать со всех ног, отказавшись даже от заветного гонорара, оговоренного с директором цирка, а именно от 128 монет.

      Бартльбум проснулся. Мальчик сидел на прежнем месте. Только повернулся и смотрел на Бартльбума. Более того, он говорил с Бартльбумом.

      – Вы когда-нибудь бывали в цирке «Бозендорф»?

      – Простите?

      – Я спросил, бывали ли вы когда-нибудь в цирке «Бозендорф»?

      Бартльбум резко сел на кровати.

      – Откуда ты знаешь о цирке «Бозендорф»?

      – Ниоткуда. Просто видел его здесь в прошлом году. Там были животные и все такое. А еще там была женщина-пушка.

      Бартльбум подумал, нет ли у него случайно известий о тетушке Аделаиде. Правда, она уже давным-давно умерла, но этот паренек, видно, много чего знал. В конце концов Бартльбум решил не вдаваться в подробности. Он встал с кровати и прошествовал к окну.

      – Не побеспокою? Душновато.

      Мальчик чуть-чуть съехал с подоконника.