Поклонники змеи. Густав Эмар

явилась молодая негритянка.

      – Цидализа, – обратился к ней плантатор, – вашей госпоже сделалось дурно от грозы; помогите ей, а когда она придет в чувство, доложите мне! – И, сделав знак де Бирагу, плантатор перешел в соседнюю комнату, а молодая негритянка занялась своей госпожою.

      IV. Флореаль-Аполлон

      Жозеф Колет и де Бираг уже несколько времени сидели рядом друг с другом в комнате, куда они удалились. Всецело поглощенные своими мыслями, они не проронили еще ни одного слова, как вдруг дверь отворилась и вошел негр.

      Это был Флореаль-Аполлон, но в каком ужасном виде! С одежды его текли целые ручьи воды, сапоги были покрыты грязью, а шпоры на каждом шагу оставляли кровавый след на паркете. Войдя в комнату, он бросил сбоку подозрительный взгляд на де Бирага и медленно, по обыкновению, направился к плантатору, который, встав при виде его с места и протягивая руку, с нежностью проговорил:

      – Вот и вы, Флореаль! Добро пожаловать! Я с нетерпением жду вас, друг мой! Давно ли вы возвратились?

      – Я возвратился за пять минут до вас; меня застала в дороге гроза.

      – Оно и видно! Но откуда вы теперь?

      – Из Гонаив, откуда я выехал в шесть часов вечера.

      – А я уже начал беспокоиться о вас, друг мой!

      – Правда, мое отсутствие было продолжительно; оно продлилось даже больше, чем я предполагал. Но мне хотелось добросовестно исполнить то поручение, которое вы имели честь мне дать! – проговорил Флореаль с легкой улыбкою.

      – Благодарю вас, мой друг! – с жаром вскричал плантатор. – Вы неутомимы, когда дело идет о чем-либо приятном для меня.

      – Но разве это не моя обязанность? Не связан ли я с вами узами вечной благодарности?

      – Вы ничем мне не обязаны, Флореаль! Мы – молочные братья, мы воспитаны вместе, и, надеюсь, любим друг друга, что вполне естественно. Бог дал мне больше богатства, чем вам, но я пожелал восстановить равновесие и предложил вам пользоваться моим состоянием. Вот и все, ничего не может быть проще.

      – Вам легко так говорить, Жозеф, потому что я обязан вам; но я знаю, что мне нужно думать о ваших благодеяниях!

      – Право, вы придаете слишком большое значение тому, что мне кажется вполне естественным! – добродушно отвечал плантатор.

      – То, что я говорю, справедливо. Я вам всем обязан, Жозеф!

      – Не будем спорить, дорогой Флореаль, я хорошо знаю ваше упрямство.

      Во все время этого разговора, столь дружественного по виду, в словах негра звучала скрытая ирония и горечь; но его молочный брат, ослепленный своей дружбой и привыкший, без сомнения, к его тону, не придавал этому большой важности.

      – Ну, хорошо, хорошо! – добродушно продолжал плантатор. – Перейдем лучше к другому предмету разговора. Вы устали, должно быть; идите, отдохните, а завтра утром мы поговорим с вами о делах.

      – Я вовсе не устал, Жозеф, и так как вы все равно не будете спать, то лучше переговорим сейчас.

      – Как тебе угодно, милый Флореаль, садись тогда на это канапе и давай беседовать.

      – К вашим услугам, – отвечал