Михалыч (сборник). Александр Блик

рупнейшим в мире, и продолжает по сей день практически в одной и той же лаборатории. Хотя ускоритель давно не крупнейший, но хороший; и на всякое хорошее для фундаментальной и прикладной науки (и даже для медицины) еще способный.

      Большинство рассказов и стихов этого сборника посвящено замечательным людям: коллегам, родственникам, друзьям, собутыльникам и прекрасным дамам. Автор стремился создать интересное чтение для всех, понимающих по-русски и имеющих минимальное чувство юмора. Хотя у самого с юмором и романтикой не очень… Он сих пор считает, что зубную пасту следует помещать прямо в рот, а не на щётку. Издержки профессии…

      Автор бесконечно благодарен всем, кто его вдохновлял. И особенно молодому и очаровательному художнику Яре Митрофановой за обложку книги. Отзывы, замечания, предложения, если таковые возникнут, прошу направлять на [email protected]. Буду очень признателен.

      Михалыч в детстве

      Тайна знамени

      В конце лета моему папе позвонили на работу из моей школы. На работу – потому что мало у кого телефоны тогда дома были. Да почти ни у кого. Звонила директор. Всем другим родителям завуч звонила, а папе – она. Это потому что у директрисы была к нему симпатия, а за лето она соскучилась.

      – Это «Азовсталь»?

      – Да.

      – Это цех блюминг?

      – Да.

      – Это директор средней школы номер семь звонит!

      – Я вас узнал, Раиса Адамовна. По нежному голосу. Здравствуйте!

      Голос у директрисы был, как у легендарного комдива Чапаева. Но для папы она его подменяла на нежный. Как у Золушки.

      – Миша… Михаил Александрович, в школе… на школу… надвинулись обстоятельства…

      – Уж не Михалыч ли надвинул? Займусь им после смены, не сомневайтесь!

      – Эх, Миша… Михаил Александрович… Твой Михалыч отличник. Но и ему бы не помешала женская рука с педагогическим образованием в домашних условиях!

      Голос у директрисы стал обычным и привычным. Как у Чапаева перед кавалерийской атакой («Эскадро-о-он! К бою! Обнажить шашки!» Даже учителя съёживались).

      – Раиса Адамовна, вы же знаете, у нас бабушка есть. И две комнаты, и соседи. Всё хорошо с педагогикой.

      – Мама у тебя просто чудо, Миша. А вот сосед – самогонщик. Я знаю. Ему тоже педагогика не повредила бы, хоть и женатому.

      Посетовав, директор сказала, чтобы я пришёл завтра в школу для участия в генеральной уборке перед началом учебного года. Остальным завуч сказала.

      Мы пришли. Я и остальные. Их было немного, так как телефоны были мало у кого. Даже на работе. Из нашего 6-го «В» только я один и пришёл. Баба Катя, завхоз, дала тазик, тряпку и веник. И пока ставила задачу, выкурила две папиросы «Беломорканал». Она была маленькая, худая, коричневая, но не от летнего загара, а всегда. От старости, как я думал. Окурки раздавила на полу – «Подметёшь!» – и ушла.

      Работы было много. Я перевернул на бок все парты, поставил учительский стул на стол и приступил. Уже заканчивал мыть. В очередной раз отжал и развернул на полу тряпку. И вдруг заметил, что это вовсе не тряпка, а знамя. Пионерское бархатное знамя с профилем Ленина и буквами. Коричневыми, без намёка на былое золото. И само знамя было коричневым. С закруглёнными обгорелыми углами, дырявое… Собственно, и не знамя уже вовсе… Или знамя?

      Сидя на корточках, я задумался над судьбами знамен. Вспомнил китайскую делегацию, которую мы с Танечкой и со всей школой встречали с этим знаменем под гром барабанов и клёкот горнов… Вспомнил Танечку. Всё лето не виделись. То я в лагере, то она где-то по своим музыкально-фортепианным делам. Она из нашего класса, из нашего подъезда, из нашего детсада. Дочка папиного друга. Вспомнил и обрадовался, что каникулы заканчиваются, и мы скоро увидимся. И померимся ростом. Как всегда после лета. Я уже соскучился по ней.

      Прошедшей весной некоторые девочки обогнали меня.

      А она нет. Хоть бы и сейчас не обогнала. И хоть бы тоже соскучилась…

      – Михалыч, ну, ты и молодец! Один справляешься.

      Передай Мише… Михаилу Александровичу…

      Я чуть не упал на знамя от внезапного военного голоса. И вскочил с корточек. А директриса запнулась, уставившись на знамя. И вытянула и шею, и губы трубочкой: вперёд и вниз. И долго молчала.

      – Это кто-нибудь видел? Кроме тебя?

      – Никто.

      – А где ты это взял? Сам нашёл? Где?

      – Почему – нашёл? Баба Катя дала, завхоз.

      – Катя? Какая она тебе баба? Ей тридцать пять. Как Мише или мне.

      Мы вышли в коридор. Там баба Катя (Катя…?) красила белой краской здоровенный бюст Ленина на дубовой, заляпанной белилами, подставке. Я осмотрел завхоза внимательно и перестал считать её старой. Навсегда перестал.

      – Екатерина Ивановна! Пройдёмте с нами в шестой «В».

      Екатерина Ивановна, не вынимая папиросы изо рта, выпустила дым в сторону от носа скульптуры.

      – Иду, иду, Раиса Адамовна!

      Мы