Весь мир Фрэнка Ли. Дэвид Юн

бедность и десятилетия расистской государственной политики к этому не имеют никакого отношения.

      – 1992, – говорит мама. – Мы приехать в Соединенные Штаты, у нас триста долларов. И все. Мы два года жить дома у друзей. Доктор и миссис Чой. Есть только рис, кимчи и рамен два год.

      Дальше я ее не слушаю.

      Мама с папой словно окружили себя высокой ледяной стеной и не желают знать, что происходит за ней. А я будто одинокий воин с мечом. И я сдаюсь. Я ужасно скучаю по Ханне. В свое время она постоянно спорила с родителями о справедливости, как настоящий юрист, которым она в конце концов и стала. Ханна не отступала ни на миллиметр, ни за что. Она спорила до победного и никогда не изменяла себе. Она ничего не боялась.

      Что значит быть корейцем?

      Как быть с детьми, рожденными от оккупантов, китайцев и японцев? Как быть с кореянками со «станций утешения»?[11] Им нужно запретить быть кореянками?

      Вы не находите, что надо жить в Корее, для того чтобы быть настоящим корейцем?

      Вы не считаете, что надо свободно говорить на корейском, для того чтобы считаться корейцем?

      Зачем вы приехали в Америку, если вы все такие из себя корейцы?

      И как в этой ситуации быть нам с Фрэнком?

      Раньше я думал, что Ханна очень смелая, но потом решил, что оно того не стоит. Смелые первыми идут в бой. И первыми погибают.

      Я жду, пока родители замолчат, и потом задаю вопрос:

      – А если я буду встречаться с чернокожей? – Я хочу напомнить им про Ханну, но не делаю этого.

      – Фрэнк, перестать. Это не смешно, – отвечает мама с серьезным выражением на лице.

      Она бросает взгляд на папу. Тот спит. Бумажный стаканчик в его руке опасно наклонился. Мама берет стаканчик и ставит его в подстаканник между передними сиденьями. Теперь все это выглядит еще более омерзительно.

      – Ну а если с белой? – не унимаюсь я.

      – Нет, – отвечает мама.

      – Значит, только кореянка.

      Мама вздыхает:

      – У тебя белый девушка?

      – Нет.

      – И не надо, о’кей? – просит она. – Большой глаза лучше. Красивый глаза.

      У мамы пунктик по поводу девушек с большими глазами. И мама Джо повернута на том, что у девушек должны быть большие глаза. И все родители лимбийцев тоже. Однажды мы во время Сборища пытались понять, почему так. Кто‐то сказал, что это, возможно, объясняется тем, что от гражданской войны жителей Южной Кореи спасли большеглазые американские солдаты. Это переросло в изучение размера глаз у генерала Макартура[12]. Потом мы стали обсуждать большие глаза персонажей японского аниме, и закончилось все спором о том, что лучше – японская манга или корейская манхва. Мы даже бросались Lego.

      – Ты жениться на кореянка, – советует мама. – Так все проще.

      Я прижимаю основания ладоней к глазам:

      – Это вам будет проще.

      Еще хочется добавить: «Да мне совершенно все равно, какой она будет национальности», но я ничего не говорю. Мы уже не раз обсуждали этот вопрос, и наши

11

Военные бордели, функционировавшие в 1932–1945 годах на оккупированных японцами территориях Восточной и Юго-Восточной Азии. Женщины в борделях были в сексуальном рабстве.

12

Генерал армии Макартур командовал американскими войсками во время войны в Корее.