Забытый рубеж. Владимир Голубев

северян зноя макушки лета, пекло рассыпается, будто от сглаза лесной ведуньи, словно огненное колесо непривычного жара наскочило на невидимую преграду. Но старожилы с прогретой солнцем завалинки подскажут, что именно в такие деньки полярные ветры без всякого спроса врываются на континент. Оттого было пасмурно, иногда шёл мелкий моросящий дождь, или в лицо дул встречный ветер. Люди шли молча, опустив головы. Поначалу весельчаки принимались звонкими голосами распевать какие-то бравурные песни, даже пару раз запевалы затягивали:

      Если завтра война, если враг нападёт,

      Если тёмная сила нагрянет,

      Как один человек, весь советский народ,

      За свободную Родину встанет…

      Но жизнерадостного задора штатных запевал в колонне как-то, пусть и малодушно, но всё же не поддержали, и теперь лишь время от времени то тут, то там изредка раздавалась громкая болтовня или смех учащихся, но и он вскоре сам собою умолкал, и вновь в ушах звучала тяжёлая поступь тысяч людей. Но все понимали, чуяли собственной печёнкой, что стержневой вопрос последних дней расплескался повсюду блеклым осенним туманом да навязчиво звучал в устах, распознавался в хмурых бровях и в истомлённых глазах. Даже порой чудилось, будто вся неизъяснимая человеческая сущность, сотворённая бездушной природой, то ли неведомым Богом, проклинаемым советской властью, и отрицаемым бесчеловечной эволюцией, а то ли той самой новой троицей в лице Карла Маркса, Владимира Ленина и Иосифа Сталина, так восхваляемой учёными и политиками, безмолвно вопрошала перед чёрными очами грядущей неизбежности: «Доколе будем отступать? Сдадут ли Москву?»

      Но вырывались из уст студентов лишь робкие вопросы:

      – Куда идём-то?

      – А знает ли кто, что там нас ожидает впереди?

      Преподаватели твердили:

      – Движемся на запад. В сторону деревни Ельня.

      – А где это? Далече?

      – Кто ж его знает-то…

      А навстречу колонне всё прибывали беженцы: словно весенние ручьи-потоки они тянулись струйками по обочинам, усталые и с озабоченными лицами, пахнувшие потом и пылью, но всё равно радостные, что успели раньше выскользнуть из зоны нестерпимых боёв и не угодили под немецкие пули и осколки, хотя и прятали эту животную радость под козырьками кепок, запахнутых платками. Утомлённые лошади едва тянули подводы с нехитрым скарбом, стариками и маленькими детьми. Но большинство несли в руках свои узлы или вещмешки на худых плечах, изредка попадались люди, сами впряжённые в тележки. Несмотря на усталость, беженцы торопились и с нескрываемой надеждой смотрели на колонны красноармейцев, идущие им навстречу с молчаливой мольбой, читаемой невооружённым глазом в каждой морщинке: «Остановите наконец-то фашиста!»

      Вот и мобилизованный студент Московского строительного техникума имени Моссовета Саша Чистов, как все, топал в той колонне однокурсников по пыльному шляху в сторону захода