Рай и ад. Великая сага. Книга 3. Джон Джейкс

и замахнулся на него уже окровавленным кнутом. Прохожий поспешил увести свою спутницу.

      Ослабевшая лошадь попыталась встать на дыбы, чем только рассмешила своего мучителя. Он еще раз хлестнул ее.

      – Ударишь снова – получишь пулю между глаз.

      Возничий обернулся и увидел Чарльза, который стоял неподалеку на тротуаре, направив на него кольт; лицо его было багровым от гнева. Красные следы от кнута на теле лошади взбесили его, сердце колотилось так, что гремело в ушах.

      – Это моя лошадь, ясно?! – крикнул возничий.

      – Это беззащитное животное. Вымещай свои беды на людях!

      Слева от Чарльза, в дверях театра, показалась женщина:

      – Что здесь происходит?

      Чарльз неосторожно посмотрел на нее, и возничий тут же ударил его кнутом по плечу.

      Чарльз пошатнулся. Возничий выбил кольт из его руки. И тогда в голове Чарльза что-то взорвалось.

      Он вырвал у толстяка уже занесенный кнут и отшвырнул его, а потом прыгнул на мерзавца, повалив того на дощатый тротуар. Его правая рука, не останавливаясь, двигалась вперед-назад. Кто-то из сразу собравшейся рядом толпы схватил его за плечи:

      – Прекратите! Остановитесь немедленно!

      Чарльз продолжал наносить удары.

      – Прекратите! Вы же его убьете!

      Двое мужчин наконец оттащили Чарльза. Когда красная пелена перед его глазами рассеялась, он увидел разбитое лицо возничего, лежащего на спине.

      – Разгружайся-ка ты побыстрее, дядя, и мотай отсюда, – сказал кто-то из толпы.

      Чарльз достал из заднего кармана синий платок и бросил возничему, тот со злостью отшвырнул его и грязно выругался. Потом с трудом встал и начал стаскивать доски с телеги, косясь уже заплывающим глазом на Чарльза, который сгибал и разгибал ноющую правую руку.

      – Довольно суровое наказание за то, что лошадь отхлестал, – заметил один из зевак.

      – Он напал на меня, – ответил Чарльз и смотрел на любопытного тяжелым взглядом, пока тот не отошел, что-то пробурчав.

      – Артур, – сказала женщина кому-то внутри театра, – помоги, пожалуйста, разгрузить доски.

      Чарльз повернулся к ней, совершенно не ожидая увидеть то, что увидел. Ей было, пожалуй, лет двадцать, и она была поразительно красива. Стройная, но с прекрасными формами, голубоглазая и белокурая, с совершенно удивительным оттенком волос, которые отливали серебром. На ней было простенькое платье из желтого батиста, местами испачканное пылью. На руках она держала черного кота.

      – Этот бродячий кот напугал лошадь, – сказал Чарльз. – С него все и началось. – Он вдруг вспомнил о хороших манерах и сорвал с головы старую соломенную шляпу.

      – Просперо не бродяга. Он живет в театре. – Молодая женщина показала на вывеску на здании. – Я миссис Паркер.

      – Чарльз Мэйн, мэм. Поверьте, обычно я так себя не веду, но, когда вижу, как кто-то жестоко обращается с лошадьми, не могу сдержаться.

      Широкоплечий негр помог возничему занести доски внутрь. Трудно было