На всю жизнь. Лидия Чарская

«миссы», как я их называю, переглядываются с ужасом. Я слышу нелестную для меня фразу: «Возможно ли, что она окончила институт?!» Потом Алиса говорит:

      – Барышня из общества должна танцевать корректно, без особого увлечения, а так пляшут только на сцене или у цыган.

      – Вот-вот! – подхватываю я с жаром. – Это и прекрасно! – И мое лицо уже пылает. – Ведь это и есть жизнь! Настоящая жизнь!

      – Ну разумеется, – слышу я веселый, хорошо знакомый голос. – Маленькая русалочка, я понимаю вас.

      – Большой Джон! Наконец-то! – кричу я и вскакиваю со стула. – Ах, Большой Джон, я так скучала без вас!

      Должно быть, и этого говорить не полагалось. В «благовоспитанном обществе» нельзя говорить о том, что чувствуешь в душе. Нельзя высказывать правды в глаза. На балах и в обществе так называемого хорошего тона надо надевать маску. По крайней мере, лица у шести сестриц делаются такими кислыми, точно им дали глотнуть уксуса. И с блаженными улыбками они шепчут:

      – Джон, займи мисс Лиду – она скучает с нами.

      – О, со мной она не заскучает, клянусь головой! – хохочет Джон.

      – Никогда, Большой Джон! Вы правы! Вы меня понимаете! – вторю я и улыбаюсь ему.

* * *

      В чинном спокойствии чопорные «мистеры» с проборами и тихие «миссы» под звуки рояля тщательно выделывают бесконечные фигуры.

      Джон танцует со мной. Но что выделывает он своими длинными ногами!

      Он то подпрыгивает на ходу, то приседает, то вдруг затопает каблуками, вскинет то одну ногу, то другую и внезапно, когда надо выделывать соло, завертится волчком.

      – Это матросский танец, – поясняет мне мой кавалер. – Один негр лихо отплясывал его на палубе со своей женой-поварихой, когда мы плыли на пароходе Добровольного флота в Нью-Йорк. Не правда ли, хорошо, маленькая русалочка?

      – Прекрасно, Большой Джон, – соглашаюсь я. – Чудесно.

      – А не хочет ли изобразить маленькая русалочка жену негра, повариху?

      – Понятно, хочу, Большой Джон! Какие еще могут быть о том вопросы!

      – Ну, так начинаем. Тра-ля-ля-ля!

      И он с хохотом обвивает мою талию рукою и пускается галопом между рядами танцующих пар.

      Дирижер, высокий, элегантный юноша, кричит нам что-то, чего мы не слышим. Притопывая, привскакивая и кружась волчком, мы танцуем тот импровизированный танец негров-матросов, внося в него всю бесшабашную удаль полудиких людей, и хохочем, точно настоящие дикие негры.

      Вот вам и корректный бал. Вот вам и чопорная Англия.

      Остановить нас некому. Старшие играют в карты за две комнаты отсюда. А чопорные мисс лишь бледно улыбаются.

      Вдруг хохот, несется вслед за нами от входных дверей.

      – Вот так штука. Здорово валяют! – слышу я детский голос.

      И в тот же миг сердитые возгласы и шиканье покрывают его.

      – Левка! Иди прочь. Тебе здесь не место. Какой ты грязный. Тебе нельзя сюда, здесь гости! – шипит Алиса Вильканг, выталкивая за дверь гибкую фигуру в заплатанной парусиновой блузе.

      Черные глаза, спутанные кудри,