На всю жизнь. Лидия Чарская

только одно «мнение» за меня.

      «Она такова, что хорошо было бы, если бы все девушки в мире были на нее похожи».

      Я сразу узнаю автора этого мнения.

      – Угадала! Угадала! – кричу я, хлопая в ладоши. – Большой Джон, это сказали вы!

      – Это сказал я, вы правы, – говорит он трагическим басом и под общие аплодисменты удаляется в зал.

      – Что вы желаете сказать про мистера Джона? – обращается ко мне мисс Молли, дочь англичанина – управляющего здешней фабрики.

      – Что он прелесть! – вырывается у меня.

      Шушуканье, недоумение и потом насмешливый голос, бросающий звонким шепотом французскую фразу.

      – Побойтесь Бога, m-lle! Так не говорят в глаза молодому человеку.

      И мисс Молли таращит на меня с уничтожающим взглядом свои выпуклые глаза.

      – Да разве Большой Джон молодой человек?! – смеюсь я.

      – А кто же он?

      И маленький, веселый и добродушный Бен Джимс, товарищ Джона, заливается смехом.

      – Я считаю его моим братом! – говорю я гордо. – А брат для сестры не есть молодой человек.

      Тогда мисс Молли тянет насмешливо, обращаясь к сестричкам Вильканг:

      – Поздравляю вас, молодые леди. У вас есть седьмая сестра.

      – Нет! Нет! – кричу я. – Сестрички Вильканг мне не сестры, но Большой Джон – милый брат.

      Или я не должна была говорить и этого? Ого! Какие у них сделались вытянутые физиономии, у всех шестерых сразу.

      – Мисс Лида воспитывалась в институте? – спрашивает Молли.

      – Ну разумеется! Не в театре же марионеток! – восклицаю я.

      «Вот тебе! Вот тебе, противная марионетка», – прибавляю я мысленно, видя, как она вся вспыхнула.

      – Большой Джон! Пора! Мнения собраны, – приоткрыв дверь в соседнюю залу, зову я моего друга.

      Но Большого Джона там нет.

      – Ушел опять к фейерверку, – слышу я чей-то возглас.

      Вместо Джона я вижу Левку, одетого в чистенькую парусинную блузу, с тщательно причесанной головой. Пестрый передник привязан к поясу. В руках поднос с прохладительными напитками, клюквенным морсом и оршадом. Глаза у Левки застенчиво опущены, на лице умиротворенное выражение.

      – Налей мне питья, мальчик, – коверкая русские слова, говорят гости.

      – И мне!

      – И мне!

      Левка чинно относит поднос на стол и раздает стаканы.

      Ледяной мутный оршад удивительно утоляет жажду.

      – И мне.

      Алиса протягивает свой стакан величественным жестом королевы. Левка поднимает глаза. Две черные молнии сверкают на миг и снова исчезают за длинными ресницами.

      И вдруг – о ужас! – струя оршада льется из кувшина мимо стакана Алисы на ее нежный белый газовый туалет.

      А Левка злобно хохочет, топает ногами, улюлюкает и свистит.

      – Вот тебе! Вот тебе за все сразу!

      Едва сдерживая слезы, негодующая, злая и красная, Алиса поднимается со своего места.

      – Гадкий мальчишка! Завтра же я попрошу тебя наказать! – говорит она рыдающим голосом.

      – О,