Семь недель в чужом теле. Андрей Анатольевич Толоков

спросил он.

      – Мы же с вами одного года. Вам столько лет, сколько и мне?

      – Тридцать три.

      – Получается, – сказал Андрюха, продолжая внимательно разглядывать собеседника, – мы учились в одно и то же время в одной и той же школе.

      – Получается!

      – Тогда скажите, почему всё так несправедливо? – Андрюха заметно погрустнел. – Вот скажите, Андрей Владимирович, почему же в жизни все так бесчестно? Вы и я одного возраста. Но вы, бляха, умный, а я балбес. Чурбан неотесанный. Походу, кто–то там сверху, – моторист вскинул указательный палец вверх, – накосячил!

      – Андрюшка, друг, – сказал Севастьянов после глубокого вздоха. – Справедливости вообще нет! Это коммуняки придумали, чтобы чужие бабки поделить. Вот сам подумай. Один родился высоким и стройным, а другой маленьким и пузатым. Справедливо?

      Моторист отрицательно потряс головой.

      – Правильно, нет! – протяжно сказал Андрей. – А вот один родился в семье богатенького американца, а другой где–нибудь в африканском племени. Справедливо? Опять нет. Вот и у нас с тобой такая же песня. Я умный, а ты моряк. Только не обижайся. Это сегодня так. А завтра всё может быть совсем по–другому. Ты будешь умный, а я хрен с бугра.

      – Так не бывает, – немного обидевшись, возразил Андрюха.

      – Бывает, бывает! Поверь мне, ещё как бывает. Я такое уже видел, – после этих слов Севастьянов задумался. Он что–то вспомнил, и было полное ощущение, что Андрей протрезвел.

      – Эй! Шеф! Что с вами? – испугавшись такого резкого изменения в поведении Севастьянова, громко спросил Андрюха. – Вам плохо? Может отвести вас в каюту?

      Андрей поднял на моториста налившиеся свинцом глаза. И наливались эти глаза не от количества выпитого виски, а от воспоминаний о том жутком времени, когда молодой Андрей Севастьянов только проникал в мир большого бизнеса. Когда жизнь заставила его забыть о порядочности. Когда удар ниже пояса стал считаться правилом хорошего тона. Когда выигрывал не тот, кто способнее и умнее, а тот, кто успел. Но об этом позже.

      – Да! – после небольшой паузы согласился Андрей. – Проводи меня в каюту. Что–то меня колбасит. Качает как–то не по–детски.

      – Это не только вас качает, – взяв шефа под руку, сказал Андрюха. – Походу, качка начинается.

      Матрос помог Севастьянову подняться по трапу на палубу. Крепко держа шефа за талию, Андрюха повёл его в каюту. Начинался шторм. Ветер уже окропил мелкими солёными брызгами палубу. И, похоже, утихать не собирался.

      – Подниекс обещал от шторма уйти, – недовольно произнёс Севастьянов.

      – Не всегда получается, Андрей Владимирович. Шторм, наверное, быстрее, чем наша яхта.

      Андрюха распахнул дверь каюты и отпустил Севастьянова. Тот, качаясь, добрался до кровати и рухнул на неё лицом вниз. Моторист закрыл дверь и собрался вернуться в моторное отделение. Вдруг перед ним выросла фигура Крымина.

      – Ты чего тут делаешь? – прохрипел боцман.

      – Помог шефу добраться до каюты, – с испуганными глазами