.

пробило насквозь молнией, глотку моментально заполнила горячая и горькая слюна. Минут десять, не меньше, мне пришлось провести неподвижно, прикрыв глаза и дожидаясь, пока дурнота схлынет, а в затылке прекратится тошнотворная пульсация.

      Внизу хлопнула дверь, прозвучали лёгкие торопливые шаги. Послышался высокий голос Дженнифер, и всё встало на свои места. Прошлой ночью я всё-таки добрался до дома, а комната, в которой я ночевал, была подготовленной к ремонту детской. Здесь не было внутренней отделки и мебели, и я не заглядывал сюда уже больше года.

      Чтобы подняться на ноги, мне потребовалось опереться о стену. Встав на четвереньки, я медленно поднимался с колен, растопыренной пятернёй одной руки крепко сжимая лоб. Мне казалось, что кости черепа вот-вот треснут, будто раскалённое стекло от холодной воды, и мои мозги – розовые и дрожащие, как заливное из креветок, – вывалятся наружу. Последний раз я так напивался семь лет назад, на свадьбе сестры, но даже тогда мне не было так худо, как сейчас.

      У входа в детскую валялась куча тряпья, в которой я узнал одежду, предложенную мне Вебстером. Все вещи были влажными и пахли так, будто минимум год обретались в собачьей будке. От запаха прелой псины к горлу снова подкатила дурнота.

      Решив, что чёрт с ней, с одеждой, я завернулся в плед, под которым спал, и направился вниз. Уже в коридоре я почувствовал ароматы кофе, подгорелых тостов и геля для душа, которым жена пользовалась после утренней пробежки. От всех этих запахов меня опять замутило: лоб покрылся испариной, я стоял в коридоре и старался часто-часто сглатывать, тормозя болезненные спазмы желудка.

      Пока я боролся с тошнотой, меня заметила Дженнифер. Стоя в широком арочном проходе, она несколько минут молча наблюдала за мной, а потом поднесла чашку к губам и сделала глоток.

      – Хорош! – произнесла она с удовлетворением, непонятно чем наслаждаясь: то ли моим жалким видом, то ли первой утренней чашкой кофе, зависимость от которого она пыталась контролировать. (Надо признать, без особых успехов.)

      Несмотря на безумную жажду, я одолел только половину стакана воды. Из фильтра она текла тонкой струйкой и ощутимо отдавала пластиком, к тому же горло будто распухло изнутри, глотать было невероятно больно. С остатками, плескавшимися в стакане, я присел на маленький жёсткий диван, стоявший у дальней кухонной стены.

      – Правильно, правильно, Грегори, подальше, пожалуйста. От тебя разит как от бомжа. Я такого перегара даже в колледже после самой разнузданной вечеринки ни разу ни от кого не слышала. Чем ты вчера так? Ром, виски, текила? – и Дженнифер с хрустом надкусила тост, намазанный тончайшим слоем арахисовой пасты.

      Странно, её голос доносился до меня глухо, а вот все остальные звуки – гмыкающие глотки, с которыми горячий кофе прокатывался по горлу жены, вкрадчивое шуршание ложки в стаканчике с йогуртом, деловитый шум бойлера с горячей водой, хруст поджаренного хлеба, – усилились многократно, наполняя мою голову неприятным шершавым