Причалы любви. Книга вторая. Вячеслав Викторович Сукачев

спросили:

      – Все?

      – Да, – ответил Митька.

      – Ну и катись отсюда…

      Митька мужиков не понял, однако дальше разговоры вести не стал и пошел в поселок.

      «Колхоз, деревня, – презрительно и зло думал он, – ресторан от кафе не отличат, на асфальте спотыкаться будут, а туда же… Пораспустили языки, спецы хвостов и навильников…»

      Так он думал и брел по широкой улице, между свеженьких, еще пахнущих лесом, домов, когда вдруг увидел знакомую высокую фигуру.

      – Степа-ан! – радостно окликнул Митька. – Слышь…

      Степан Налетов, возвращавшийся домой с работы, остановился и подождал, пока Митька подойдет.

      – Ну, чего тебе? – не отвечая не приветствие, не очень-то любезно спросил он.

      – Ты сильно торопишься?

      – С работы иду, а что?

      – Дело есть, – шмыгнул носом Митька.

      – Мне твое дело, знаешь, как зайцу стоп-сигнал. У меня своего хватает…

      – Верное дело, – Митька заволновался,– в обиде не останешься.

      – А ты попробуй, обидь меня, – усмехнулся Степан. – Ладно, пошли ко мне, там расскажешь.

      Митька заметно приободрился, поправил кепчонку и пошагал рядом с Налетовым.

      Пока Степан умывался и приводил себя в порядок, Митька сидел в хорошо натопленной летней кухне и усиленно соображал, как ему разговор повести, чтобы и Степана на крючок зацепить, и шибко-то планов своих не открыть. И еще гадал Митька о том, оставит его или нет Налетов ночевать у себя. Лето, золотая Митькина пора, кончилось, и теперь уже не скоротать ночь у костра и нодью у самого поселка не соорудишь – еще прибьют после пожаров-то. Ведь толком до сих пор не отстроились, а зима на носу. Такие вот проблемы встали перед Митькой и совсем бы, смотришь, сломали его к заходу солнца, но, как и всякий деловой человек, да еще к тому же и мыслитель, согревался Бочкин идеей, жил ею, чуть ли не парил над людишками, мелочно околачивающимися на земле. А идея была! И какая идея! Больно и жарко в желудке делалось, горячая волна дуром по всему телу катила и аж в голову била. Ради этой идеи, думал Митька Бочкин, все пережитое, все напасти можно было еще сто раз перетерпеть-перемочь…

      – Ну, Бочка, – прервал торжественный ход его мыслей вошедший на кухню Степан, – обогрелся?

      – Есть маленько, – осторожно откликнулся Митька, потому как вопрос был больно опасный: мол, если обогрелся, ну и вали своей дорогой…

      – Теперь умойся, ужинать будем, – приказал Налетов, подав полотенце и кусок хозяйственного мыла. – Пошли на улицу, я солью.

      Митька умылся, жадно внюхиваясь в запах мыла, промокнул глаза полотенцем, а затем поверх полой куртки прошелся.

      – Ты чего это, – удивился Налетов, – полотенце экономишь?

      – Так ведь черное будет, – честно сознался Митька.

      – Ну и хрен с ним! – засмеялся Степан. – Баба застирает.

      Смеху Степана Бочкин обрадовался и даже позволил себе некоторую расслабленность:

      – Слышь, Степан, мне бы опорки какие-нибудь… Ноги напрочь сомлели.

      – Сейчас принесу, –