Причалы любви. Книга вторая. Вячеслав Викторович Сукачев

выполняя одно общее дело, как бы это поточнее сказать, все вылетели из одного гнезда… И гнездо это – школа профессора Бородулькина. Я предлагаю выпить за нашего учителя. Ур-ра!

      Все дружно встали, хрустальный звон поплыл по столовой. Профессор Бородулькин, перехватив восторженный взгляд Лены, хитровато подмигнул ей. И так запросто он это сделал, так ловко и хорошо, что Лена покраснела от удовольствия. Он как бы сказал ей этим подмигиванием: ничего-ничего, давайте выпьем, но мы-то с вами знаем настоящую причину этого торжества…

      – А вот это никто в городе лучше не готовит, – с гордостью сказал Лазорский, подкладывая на тарелку Лены какой-то буро-красный салат, как она успела заметить, с обжаренным кальмаром. – Кстати, приглядывайте за своим мужем, он так рьяно ухаживает за дочерью профессора…

      – А за вами тоже приглядывают? – решилась пошутить Лена.

      – За мно-ой?!

      – А что?

      – Я убежденный холостяк, Елена Леонидовна, разве вам об этом не доложили?

      – Пока нет, – засмеялась Лена.

      – И только сегодня, глядя на вас, я слегка засомневался в своем убеждении…

      – Теперь, друзья, – вновь подал голос Бородулькин, – давайте выпьем за всех вместе: за учителей и учеников! Одно из мудрых латинских изречений звучит так: учись от ученого, но неученого сам учи! Вот это и есть главный принцип нашего общения, за него и выпьем!

      И опять все выпили по глотку, так что Лена невольно отметила: «А вина-то у них не так уж много уходит».

      Перед кофе гостей пригласили размяться. Лена поднялась из-за стола с облегчением: казалось бы, все было просто и непринужденно, но она почему-то устала. Перехватив Бориса, Лена крепко сжала его руку и, оглянувшись, быстро прошептала:

      – А нельзя нам сейчас уйти?

      Борис тоже оглянулся и упрекнул:

      – Лена, как можно!

      – Хорошо, хорошо, – быстро согласилась она, – я думала, быть может, у них принято…

      – Сейчас только все и начинается.

      – Что, Боря?

      – Увидишь… Потерпи немного.

      Перед тем, как вновь пригласить к столу, потушили верхний свет и зажгли свечи. Хрусталь в громоздких сервантах засветился на гранях рубинами и агатами, и, собственно, только теперь можно было в полной мере оценить благородство редкого стекла.

      – Вы не устали? – подошел Бородулькин к Лене.

      – Ну что вы!

      – Устали, – не стал слушать ее Петр Самойлович. – Да и мудрено ли: новые люди, новая обстановка. Но потерпите, сегодня мы засиживаться не будем. А если желаете, сразу после кофе можете пройти в молодежную комнату. Там будет музыка. Вы какую предпочитаете: серьезную или, как принято теперь говорить, легкую?

      – Хорошую, – неожиданно для себя ответила Лена.

      – Да? – профессор Бородулькин с любопытством посмотрел на Лену. – Это мне нравится. Я лично страстный поклонник Листа. Люблю Бетховена и не переношу Мусоргского. Все понимаю: его значение, его новаторский классицизм, если так можно выразиться, но – не принимаю. Хоть убей, мне