Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи. Татьяна Николаевна Зубачева

Она появлялась во дворе, и рабы кидались врассыпную, зная, что попавшийся ей на глаза обречён на пузырчатку, а то и порку, а то и всё сразу. Особенно она вредила молодым рабам, а последнее время стала ходить в прозрачных или повсюду разрезанных одеяниях, и её приставания… завсегдатаи Паласа были приличнее.

      – Ну-ка, посмотри на меня!

      Зиму её не было, домашние рабы болтали, что она учится, а весной, видно, выучилась, приехала. И началось.

      – Подними глаза, краснорожий.

      Он медленно поднимает глаза. Она стоит, облокотившись о загородку. Платье на груди расстёгнуто до пояса узкой щелью. Поведит плечами, раздвигая щель, но он уже смотрит ей в лицо. Не в глаза, а в лоб, повыше переносицы.

      – Ну, как, я тебе нравлюсь? Что ты молчишь, индеец? Индейцы, говорят, страстные. Я не пробовала. Проверим?

      После каждого вопроса она останавливается, ждёт положенного ответа: «Да, мэм», – чтоб заорать, что её хотят изнасиловать. И она всё время крутится, шевелит плечами, показывая груди. Он отводит глаза в сторону, но она замечает это.

      – Смотри на меня, ну! Ты же спальник, ты должен уметь. Ну, чего молчишь?

      – Я скотник, мэм, – тихо отвечает он.

      Она звонко заливисто хохочет, запрокидываясь так, что платье почти сваливается с неё.

      – Я и забыла! – выкрикивает она сквозь смех. – Я ж тебе всё на ломке отдавила! Они у тебя были такие большие, раздутые. А теперь маленькие и плоские, да? – она наваливается на загородку грудью. – А ну-ка, покажи. Покажи-покажи!

      Сцепив зубы, он стоит неподвижно. Зибо испуганно затих, даже птицы вроде замолчали, и коровы не фыркают. А она не унимается.

      – И ты теперь не мужчина, да? И женщины тебя не волнуют? А мужчины? Как ты с Зибо управляешься? А-а, знаю, это Зибо с тобой управляется. Зибо! – она оглядывается по сторонам. – А ну, иди сюда!

      На полусогнутых трясущихся ногах Зибо выходит, нет, выползает из стойла в проход и, понурившись, встаёт перед ней.

      – Вот он я, мисси, – звучит жалкий лепечущий шёпот.

      – Так как ты управляешься с ним, Зибо? Каждую ночь, да? – она хохочет и хлопает в ладоши, радуясь очередной выдумке. – И ты иди сюда, давай, давай, живее, краснорожий!

      Он не хочет, но привычка к повиновению сильнее. Он кладёт скребницу и выходит из стойла.

      – А теперь, – она хищно улыбается, облизывая губы, – а теперь вы покажете мне, как это у вас по ночам получается. Давайте, раздевайтесь. Посмотрю, как вы трахаетесь. Ну, живее, скоты!

      Он смотрит на несчастное, сразу постаревшее лицо Зибо, на его дрожащие руки. Зибо медлит, но если покорится, то ему придётся… Он закрывает глаза, чтобы не видеть этого… И вдруг от сильного удара в ухо отлетает к стене и слышит, как падает со стоном Зибо, а над ним гремит голос Грегори.

      – Бездельники, дармоеды! За полдня не убрались! Оба без жратвы останетесь!

      Он осторожно приоткрывает глаза. Да, Зибо лежит на полу, а между ним и этой девкой стоит Грегори.

      – Здесь не место для молодой леди, тем более такой красивой.

      Он видит, как