Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи. Татьяна Николаевна Зубачева

вокруг офицера и спрашивали, спрашивали, перебивая друг друга, не дослушивая ответов. Ни один белый не подпустил бы столько рабов так близко к себе. А этот не боялся. А потом офицер сказал, что ему надо ехать в другие имения, и ушёл, кто-то из лакеев побежал его провожать, и они остались одни. Он только сейчас заметил, что надзиратели куда-то смылись, и сразу забыл об этом. А вспомнил о сапогах. В общей куче их легко подменить, а они у него ещё совсем крепкие. И он тихо вышел из холла, нашел на крыльце свои сапоги и обулся. И видел, как разворачивается машина, зелёная с белой надписью на дверце маленькая машина, и видел, как она уехала. А ворота остались нараспашку. Он сел на крыльцо и смотрел на эти распахнутые ворота, и ничего лучше тогда не было. Потом… А! Потом началось… И это вспоминать сейчас не хотелось…

      …Эркин оборвал воспоминание и прислушался. Где там Алиса? Слишком тихо. Он открыл глаза, осмотрелся. Вон она, сидит на подоконнике и смотрит в окно. Она, видно, почувствовала его взгляд, обернулась было, но тут же опять уставилась в окно. Ну и хорошо. Эркин осторожно попробовал размять правую руку. Плечо, конечно, болит, но двигать рукой уже можно. Попробовал опереться на правый локоть и крякнул от уколовшей в плечо боли. Снова лёг, напряг и распустил мышцы. Тело болело, но слушалось. Он откинул одеяло, чтоб не мешало, и занялся уже всерьёз. А то совсем суставы задубели. И не сразу заметил, что Алиса уже рядом и внимательно смотрит на него.

      – Это ты зачем? – и, так как он не ответил ей, сама решила, – это такая игра, да?

      Эркин нерешительно кивнул, натягивая на себя одеяло.

      – Я тоже так хочу.

      И она явно приготовилась лезть на постель.

      – Нет, – почти крикнул он.

      Алиса удивлённо смотрела на него.

      – Тогда давай в другое играть.

      – Нет, – повторил он.

      – Со мной никто не хочет играть, – глаза Алисы наполнились слезами. – А маме некогда. Она работает. Ты тоже… то спишь, то тебе больно, то не хочешь…

      Да, Женя работает, а он валяется, а если девчонка сейчас заревёт в голос и на её рёв кто-нибудь придёт… Эркин осторожно повернулся на правый бок, оберегая плечо, и теперь их лица почти рядом.

      – Я не умею играть, Алиса.

      – Как это не умеешь? – её удивление было таким беспредельным, что он улыбнулся. – А во что ты играл, когда был маленьким?

      Эркин задумался, припоминая, и честно ответил.

      – Не помню. Вроде и не играл.

      – Так не бывает, – возразила Алиса. – И я тебя научу. Хочешь?

      Он вздохнул: деваться некуда – и ответил.

      – Ну, давай.

      Что ему ещё остаётся?

      К приходу Жени он уже освоил игру в «ласточкин хвостик». Алиса так разыгралась, что не сразу даже заметила мамино возвращение. И Женя, стоя в дверях, смотрела, как Алиса, румяная, с горящими глазами, вкрадчиво приговаривая: «Ласточка, ласточка, ласточкин хвостик», – медленно тянется к нему шлёпнуть его по запястью, а его рука лежит неподвижно, но в последний момент на слове «хвостик» взлетает, и Алискина ладошка натыкается на его жёсткую бугристую ладонь. И, судя по его лицу, он получал не меньшее удовольствие.

      Почувствовав