Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи. Татьяна Николаевна Зубачева

понимающе кивнул. – Я пока приготовлю всё на завтра, ты подремли. А потом я тебе все новости расскажу. Хорошо?

      – Хорошо.

      Эркин лежал, закинув здоровую руку за голову, и слушал. Звяканье посуды, лёгкие то приближающиеся, то удаляющиеся шаги, шелесты и постукивания, её короткие возгласы, когда ей что-то не удавалось… Полусон-полуявь покачивал его усыпляющим ритмом, столько покоя и безопасности было в этих шорохах.

      Женя бросила последний взгляд на плиту: пусть тихо остывает. На завтра должно хватить, а послезавтра… послезавтра у неё только контора, это уже не страшно. Она осмотрела его вещи. Ну что ж, всё высохло. Можно заняться починкой. Придирчиво осмотрела швы. Нет, всё-таки он молодец, следил за собой, никаких насекомых. И вода была без них, и на одежде следов нет. А чинить здесь… начать и кончить. На рубашке ни одной пуговицы, воротник наполовину оторван, выдран рукав, ну, это всё потом…

      Она вернулась в комнату и от порога увидела его глаза и такую… непривычную улыбку половиной лица. И, бросив рубашку на стол, присела на край кровати.

      – Ну вот. В городе тихо. Вас никто не ищет. Из комендатуры никого не прислали, видно, и не узнали про вас, – он только молча кивал. – Да, я тебе не говорила, мне самой только сегодня всё рассказали, – она засмеялась, и он приготовил улыбку, – так вот, в ту ночь кто-то клетку раскурочил. Выломал замок, сорвал дверь с петель. Словом, ее уже не используешь.

      Он только хмыкнул в ответ и, помедлив, спросил.

      – И кто?

      – Никто не знает, – пожала она плечами. – Но, говорят, силач поработал. Или их несколько было.

      Женя по-детски хихикнула, и он тогда засмеялся. Потом Эркин осторожно спросил.

      – Комендатуры тут нет?

      – Нет, – вздохнула Женя. – Джексонвилл маленький город. Комендатура в Гатрингсе. Знаешь Гатрингс?

      – Нет, – его голос прозвучал глухо. – Мы не дошли до него. Встречные сказали, что там нет работы, и мы разошлись по округе. Думали, в маленьких городках будет легче.

      – Мы? – переспросила Женя.

      – Да, нас было много. Мы не знали друг друга. Почти не знали, – поправился он. – Из имений, с заводов, из резерваций. Только, – он угрюмо скривил губы, – только из Паласов никого не было.

      – Никого? – удивилась Женя. – Почему?

      – Их всех убили, – он помолчал и угрюмо закончил. – Спальников убивали все.

      – А… а как же ты?.. – она не договорила.

      – Как я уцелел? – сразу понял он и улыбнулся. – А просто. Меня продали в имение, а там скотником, на скотной работал, и освобождался оттуда. А ушёл один. Никто не знал, что я… в толпе не знали. И меня не нашли, ни они, ни русские… И сюда я пришёл один…

      Его голос звучал всё тише, и он уже словно сам с собой разговаривал. И вдруг резко приподнялся, и Женю поразило его внезапно побледневшее, ставшее бледно-жёлтым лицо с угольно-чёрными синяками.

      – Женя!

      – Что? Что, милый? – испугалась она.

      – Женя! Я ведь мог и не дойти! Я же не знал, не знал, что ты здесь!

      – Но ты же дошёл, – улыбнулась Женя. – Успокойся.

      Она мягким нажимом на