Другие. Режиссеры и их спектакли. Наталья Казьмина

шрифтом, которая все наконец и объясняет. Короче. За несколько лет до конца тысячелетия во Франции решили каждый год восстанавливать один музейный запах. Тот, что подарила мне Алиса, принадлежит парфюмеру 1700 какого-то года. Но дальше, какое потрясение! Когда я открываю пробку и душусь! Я могла себе представить, что несовременным может быть флакон, нечто визуальное, поведенческое… Но запах?! Он тоже оказался не сегодняшним. Музейный экспонат и в запахе оказался музейным. Им дико подушиться в джинсах, или в брюках, выйти на современную улицу. Он требует других интерьеров, нарядов – вееров, кринолинов, шелеста тафты, понимаете?

      – В каких же случаях вы им душитесь?

      – А я не душусь. Я его только иногда нюхаю. Запах может меня привести в состояние блаженства.

      – Вы так чувствительны к запахам?

      – Очень. Я человек не пьющий и очень мало от чего ловлю кайф из вот таких «пороков», обонятельно-вкусовых. Я, правда, еще гурманка в еде. Не буду есть, если невкусно, даже когда голодна. Лучше кусок черного хлеба с солью съем, чем невкусную пищу. Если я ем и готовлю, то это тоже неформально, как и подарки. А запахи… Я давно «растлена» в этом отношении своим папой. В 1940 году они с Роммом снимали «Мечту» (Борис Волчек – известный оператор. – Н.К.). Во Львове, в тогдашней Польше. Я была ребенком, но прекрасно помню, как папа привез со съемок целую батарею флаконов и флакончиков «Суар де Пари» и «Шанель». По тем временам это производило ошеломляющее впечатление. Мы ведь и после войны еще долго сами духи делали. В Алма-Ату, куда эвакуировали «Мосфильм», мы взяли с собой очень мало вещей, это понятно, война, но эти чудесные флакончики пропутешествовали с нами туда и обратно. И вот я росла, из ребенка превращалась в девочку, в девушку, и постепенно пробовала и постигала это богатство. Так что я с детства еще растлилась хорошим запахом. А уж теперь… Я могу себе платье новое не сшить, но духи у меня есть всегда. Почти всегда есть весь «Герлен» и обязательно что-нибудь новенькое – я люблю пробовать.

      – Почему именно «Герлен»?

      – Потому что это был один из самых ценных подарков в моей жизни. И сделал его Евстигнеев. Евстигнеев! Который не то что про французские, вообще про духи ничего не понимал. Я приехала к нему на съемки, беременная, а в номере на столике стоят духи. Зная эту мою болезнь, он купил мне «Герлен», флакончик назывался «Воль де Нюи». Я запомнила, потому что потом нигде не могла их найти. Но так часто потом вспоминала и эту историю и свое потрясение, что, когда Денис (сын Г.Б. и Евгения Евстигнеева. – Н.К.) впервые поехал во Францию, он первым делом зашел в парфюмерный магазин и привез мне оттуда именно «Воль де Нюи». Это было очень трогательно.

      – Вы про Евстигнеева вспоминаете?

      – Вы удивитесь, но я вообще не люблю вспоминать. Может быть, поэтому так и не написала книжку. А про Женю меня почему-то постоянно спрашивают. Мы развелись миллион лет назад, у него потом была другая семья, и еще другая семья. Но в зрительском сознании нас почему-то соединили