Семейные обязательства. Алексей Келин

манила. Сверкала панированным бочком, звала – съешь меня, епископ! Отец Георгий искушению не поддался. Глянул на часы – без минуты восемь вечера, можно и откланяться, вежливость соблюдена.

      Он скорее угадал, чем услышал крики. Учуял, как натасканный охотничий пес. Что-то тревожное прозвучало в дальней галерее, за толстыми стенами и портьерами.

      Епископ не торопясь встал и пошел на звук. Быстро, но не бегом, стараясь не обращать на себя внимание. Бегущий охранитель высокого ранга мог вызвать смех или панику, и оба варианта категорически не устраивали отца Георгия.

      Он даже сумел не заблудиться, не такая уж и запутанная планировка у гетенбергской ратуши.

      Запах крови заливал все. Сквозь него едва пробивался тонкий аромат женских духов и уютный дух жарко растопленного камина.

      Костер?! Нет, не здесь. Не сейчас.

      На полу скорчился канцлер Воронцов. И без того невысокий, сейчас он казался еще меньше ростом. Над ним склонился кавалергард, подкладывая под голову раненого свернутый плед, очень аккуратно, чтобы не потревожить нож. Все правильно, если бездумно вынуть клинок из раны, канцлер очень быстро истечет кровью.  Воронцов был в сознании, проследил взглядом за охранителем и негромко фыркнул: «Вот и исповедника доставили, раньше лекаря».

      Несмотря на слабость голоса, едкий сарказм прозвучал отчетливо.

      Неподалеку без сознания лежал нападавший. Вместо руки у него торчал слабо кровоточащий обрубок. Гвардейцы выводили что-то невнятно лепечущую девицу.

      – Я провинциал-охранитель Гетенбергский, громко сообщил отец Георгий. – Что произошло?

      Он отодвинул еще одного гвардейца, попытавшегося было преградить дорогу. Парень остановил бы любого, хоть герцога, хоть министра, но хватать и задерживать охранителя с высшим саном не решился.

      Епископ шагнул к канцлеру, но на его пути оказался кавалергард с окровавленным клинком.

      Только что он укладывал плед – и вот уже бесстрастно смотрит в лицо Провинциал-охранителю. Не встречаясь глазами, куда-то в переносицу.

      Отец Георгий прекрасно помнил, что и как этот с виду щуплый, изящный господин способен вытворить хоть мечом, хоть кинжалом, хоть голыми руками.

      Виделись. Давно.

      – Позвольте помочь раненому, – чуть быстрее, чем следовало, попросил епископ.

      Если бы ему потом пришлось описывать свои мысли и ощущения, получилось бы длинно: он вспомнил давнюю встречу в катакомбах Гетенберга, где, к счастью, они были на одной стороне. По телу прокатилась горячая волна опасности. Епископ прикинул, как будет прыгать к камину и хватать кочергу – а там Господь не выдаст, свинья… простите, кавалергард не зарубит.

      На деле все заняло полсекунды. Отец Георгий чуть переместил вес тела и приготовился к драке.

      – Не стоит, Ваше Преосвященство, – медленно ответил кавалергард. – На нем лечащий амулет, и скоро прибудет медик.

      Отец