Собрание сочинений. Том 13. Между двух революций. Андрей Белый

Читать онлайн.
Название Собрание сочинений. Том 13. Между двух революций
Автор произведения Андрей Белый
Жанр Поэзия
Серия
Издательство Поэзия
Год выпуска 1935
isbn 978-5-91349-085-8



Скачать книгу

мне вспыхнул из маленьких жестов, с какими он яблоко резал, газеты читал и кидался: к тарелке, к соседке, к салфетке; я вовсе забыл, что хватает за сердце с трибуны; трибуна я видел далеким героем былин; думал я: этот славный, простой, нас бодрящий месье привязал к себе крепко, двух слов не сказавши со мною, и тем, как глотал, над тарелкой разинув усы, от усилий краснея, и тем, как прислушивался, отвалясь, склонив голову набок, с улыбкой прищурой, ко мне, к Мародону, к соседке, которая что-то сказала о сером коте и о крыше:

      – «Коты, мадемуазель, вылезают на крышу, – сказал этот добрый месье, показав свои крепкие зубы, – затем, чтобы там дебатировать».

      Кланяясь скатерти: с ясным прищуром:

      – «У них крыша – клуб: да-с».

      А узел салфетки вставал над спиною, как заячье ухо; и в этом смешке повторял мне отца он, за столом сочинявшего басни из мира животных; и так, как отец, тотчас перебивал каламбур он, не без педантизма; с надсадой крича, придирался к словам окружавших; так: с первого ж завтрака он из-за сыра ревнул на меня, – рубнув ножиком в воздухе:

      – «Э, – да неправильно же выражаетесь вы; говорят: «Лё парти́ полити́к», а не «ля»; «ля» – относится к мясу; «лё» – к партии…»

      «Лё» или «ля» – знаки рода; «парти́» в смысле «часть» – рода женского; в смысле же «партии» – рода мужского.

      – «Лё – лё: лё парти́!»

      Топотошил ногами под скатертью: делалось очень уютно, сердечно, тепло; и представьте себе мой восторг, когда толстый хозяин однажды, ко мне подойдя, разведя свои руки, мне вытянул нос; и – сказал:

      – «А месье-то Жорес о вас выразился превосходно: «Месье Бугажéв, – это, это: оратор природный…» Вот видите!»

      В паспорте «иот» вместо «и» написали: «Bugajeff»; немецкое «иот» в начертаньи своем одинаково с «жи́»; так я стал «Бугажевым» во Франции.

      Не понимаю, как мог Жорес видеть «оратора» в том, кто в французских словах заплетался, как рыба в сетях: говорил я ужасно; позднее Матисс, вероятно иронии ради, хвалил мою речь; верно брал интонацией, паузами и бесстрашным подмахом руки на оратора, словом своим поднимавшего бури; со второго же завтрака славный «месье» меня схватывал, точно рыбешку крючком: «Э, коммáн пансэ́ ву?»[122] Вылезал головой из-за носа соседки; я лез на Жореса, соседку давя; с «савэ ву»[123] откровенным – руками намахивал характеристики литературных течений в России; подчас философствовал, анализируя Генриха Риккерта[124], мненье имея о Тарде и Мен де Биране; Жореса-оратора я не слыхал; а узнавши «месье», я забыл об «ораторе»: сам заораторствовал; а Жорес между блюдами, сидя с газетою, ухо ко мне поворачивал, слушая голос мой; даже бросая газету, он, кракнувши стулом, врывался в слова:

      – «Что заставило вас полагать?»

      Я – отчитывался.

      Но вернусь к первой встрече: окончив последнее блюдо, очистивши яблочко, тыкнувши ножиком в ломтик, ко рту не поднес; отвалился и замер, сорвавши салфетку, – не глядя на нас, убегая глазами в окошко



<p>122</p>

Ну, а как полагаете вы?

<p>123</p>

Знаете ли.

<p>124</p>

Немецкий философ-неокантианец.