Седьмого в тринадцать. Алексей Борисов

Чем ближе к выборам, тем непримиримее стороны. Порой кажется, что и война-то не закончилась, – посетовал Бабушкин.

      – Мало того, у нас и подполье не дремлет, – заметил Зыков. – Горком большевиков мы общими усилиями прилично потрепали в новогоднюю ночь, но не добили. Теперь, чем ближе к весне, тем выше эсеры поднимают голову. Здесь я ожидаю особенного подвоха. Александр Васильевич, кстати, тоже.

      – Знаю, знаю. Верховный правитель эту публику ох как не любит, – покивал генерал. – Ладно, господа, с Божьей помощью приступим.

      Итогом совещания в Сенате стало решение провести сегодня совместную операцию. Для неё в принципе всё было готово. Патриотически настроенный Грибков получил от Особого отдела ложную схему постов и кабинетов Военного министерства. На отдельном листке своей рукой, под диктовку сотрудника госохраны, он начертал время смены караулов Алексеевского полка – тоже, разумеется, вымышленное. Обе бумаги были помещены в почтовый конверт без адреса и марок.

      Как было условлено с человеком из тайной монархической организации, в половине четвертого капитану Грибкову следовало не спеша прогуливаться вокруг Патриаршего пруда. Его соперник по преферансу обещал появиться лично, принять пакет и сей же час вернуть офицеру пехоты злосчастную долговую расписку. Генерал-майор Бабушкин предложил своим коллегам из контрразведки подключиться к наблюдению за неизвестным.

      Кто он такой и откуда взялся, заранее выяснить не удалось. Ни один из завсегдатаев ресторана в «Дрездене» знаком с преферансистом не был. Естественно, сыщики Особого отдела аккуратно опросили всех, кого могли, и составили довольно подробный словесный портрет человека. К сожалению, это не помогло продвинуться в расследовании. Филёрам столичной полиции лицо с такими приметами было не знакомо. Обратиться же к архивам не было совсем никакой возможности ввиду отсутствия таковых. Старую полицейскую картотеку восставший народ сжёг ещё в марте семнадцатого, а сотрудники ЧК, в спешке покидая город, тем не менее, успели уничтожить либо прихватить с собой свои досье.

      В помощь Особому отделу для экстренной операции на Патриарших полковник Зыков выделил пару агентов наружного наблюдения (прочие, по его словам, были крайне заняты в других местах Москвы) и направил для координации усилий Николаева с Ушаковым. Никого других он не стал привлекать к делу, дабы не расширять круг посвящённых.

      – Ваши вещи пусть побудут в отделе, отсюда их никто не утащит, – пошутил Николаев.

      Ушаков не возражал. Накануне выезда он поел консервированной тушенки, заварил и выпил крепкого чая с сахаром.

      – К бою готов! – объявил новый офицер для поручений.

      Прихлёбывая горячий напиток, штабс-капитан успел пробежаться глазами по газетным полосам. «Речь» львиную долю своего объема уделяла кампании по выборам в Учредительное собрание и грядущему Всероссийскому политическому совещанию. Обозреватель, в качестве псевдонима использовавший инициалы «М.Ф.», писал:

      «Вне всякого сомнения, наш