Седьмого в тринадцать. Алексей Борисов

сказал Муравьёв. – Из внутренней тюрьмы ни одного человека спасти не удалось. Убили всех.

      И, опережая вопрос Ушакова, совсем тихо добавил:

      – Наша рота наступала по Никольской. Мы не успели.

      – Заждались мы вас, Сергей Иванович, – подполковник Николаев, помощник начальника контрразведывательного отдела, крепко пожал Ушакову руку.

      – Виноват. С нашим фаэтоном небольшая беда приключилась, – пояснил Ушаков.

      – Я не в этом смысле. Работы страшно много, а проверенных кадров мало.

      – Большевики?

      – Не только. Всё гораздо сложнее.

      – Всероссийское совещание? – предположил штабс-капитан.

      – Оно, – подтвердил Николаев. – Добавило нам хлопот. Верховный правитель решил перед выборами остудить страсти, но, боюсь, эффект может быть противоположный.

      – Удобная цель?

      – Вот именно. Одних только делегатов будет почти тысяча. Плюс гости, журналисты, иностранцы, – подполковник покачал головой.

      – А что государственная охрана?

      – Трудимся рука об руку, позабыв межведомственную рознь.

      Штабс-капитан приподнял одну бровь.

      – Ну, или почти позабыв, – поправился Николаев. – Совсем мы от неё вряд ли уйдем.

      Их разговор происходил в кабинете, расположенном в правом крыле бывшего здания Английского клуба на Тверской улице. За время, прошедшее после Октябрьского переворота, ни капли английского в нем не осталось. Красные реквизировали старинный особняк для нужд своей рабоче-крестьянской милиции, а после освобождения Москвы силами Добровольческой армии в октябре 1919 года и прибытия правительственных учреждений из Омска сюда на время переселилось Военное министерство.

      Отдел контрразведки занял ряд помещений на втором этаже. Вход в них преграждал вооруженный пост, где требовалось предъявить специальный пропуск. Хотя Ушакова провели беспрепятственно, за него объяснился поручик Муравьёв.

      – Итак, – продолжил вновь прибывший сотрудник, – моя должность…

      – Штаб-офицер для поручений. Как вы понимаете, это была моя личная инициатива – вызвать вас из Уфы, – сообщил ему помощник начальника контрразведки. – Я помню нашу недолгую, но успешную совместную службу. Ценю вашу храбрость, наблюдательность, ум, готовность брать инициативу в свои руки.

      – Благодарю вас.

      – Отечество отблагодарит, если заслужим.

      – Всё верно говорите, Николаев.

      На эти слова оба контрразведчика разом обернулись.

      В кабинет без стука зашел офицер с погонами полковника. На вид ему можно было дать лет около пятидесяти, в аккуратной бородке клинышком и усах ощутимо пробивалась седина. Взгляд его был прямой и властный, в голосе тоже чувствовалась привычка приказывать. Кроме того, высокий лоб выдавал человека, склонного думать, прежде чем действовать. Выправку полковника можно было назвать идеальной. Его китель защитного цвета украшал Георгиевский крест. Других наград он не носил.

      – Вольно, господа! – махнул рукой полковник, видя, как