Седьмого в тринадцать. Алексей Борисов

точно не мог. Придерживая полог левой рукой, он занёс ногу, чтобы присоединиться к человеку из «Дрездена». И в этот момент возница резко повернулся к нему лицом.

      Экипаж, управляемый старшим агентом Епифановым, въехал в Малый Козихинский переулок спустя полминуты. Навстречу ему, от углового дома, сломя голову нёсся сотрудник «наружки», ранее рьяно изображавший прохожего пролетарской наружности.

      – Свернул в Большой Козихинский! – крикнул он.

      Сзади подскочил другой «извозчик», из Большого Патриаршего переулка.

      – Дуй на Малую Бронную, пусть наши гонят по ней к бульварам и потом по Тверскому. Пулей пусть летят! – приказал пешему агенту подполковник Ивлев из Особого отдела.

      Тот помчался, будто за ним собаки гнались.

      – Вы прямо по Козихинскому, живо! – рявкнул подполковник Епифанову. – Себя не обнаруживать!

      Сам Ивлев, чей пост наблюдения до перемены обстановки был в Большом Патриаршем, велел своему человеку ехать прямо по Малому Козихинскому, а потом дворами повернуть в Богословский переулок. «Слева заходит», – тут же сориентировался Ушаков, неплохо знавший центр Москвы.

      Епифанов, как видно, не зря ел хлеб старшего агента. Хвост экипажа, умчавшего члена тайного общества и Грибкова, они увидели на самом углу Большого Козихинского и Большой Бронной. Тот замедлил ход, перед тем как повернуть влево. Из-под распахнувшегося полога на желтоватый утрамбованный снег неуклюже вывалился темный сверток. Или не сверток?..

      – Высади на углу, – скомандовал Ушаков.

      Он спрыгнул ещё до того, как сани остановились. Припал на одно колено, нагнулся.

      Перед ним лежал труп капитана Грибкова.

      Глава третья

      «Я его знаю»

      – С одного удара убили, – сказал агент Особого отдела, вдвоём с напарником нагнавший группу Епифанова на обычном извозчике.

      Ушаков и сам всё понял. Грибкову нанесли удар чем-то очень острым и тонким прямо в правый глаз. Человек орудовал умелый и, похоже, заблаговременно подготовившийся. Таких экспромтов не бывает.

      «Эх, капитан, капитан, зачем же ты пошёл с этим заговорщиком? И заговорщиком ли?» – подумал контрразведчик.

      Следов борьбы на одежде покойного не было. Шанс обнаружить какие-либо улики тут, кажется, отсутствовал. Да, и конверт у Грибкова, конечно, забрали.

      – Вызывай полицию, – бросил штабс-капитан одному из агентов.

      Сам, не мешкая, заскочил в экипаж и приказал извозчику гнать по Большой Бронной в сторону Тверской улицы. Второй агент-наблюдатель отправился с ним. Таиться теперь было не от кого, и они с места развили такую скорость, что Ушаков не на шутку забоялся погибнуть во цвете лет посреди освобождённой столицы. Неосторожные прохожие, спасаясь с проезжей части, крыли их не самыми тёплыми словами. Другой член транспортного цеха тоже проорал им вслед непечатную фразу.

      Расстояние до Тверской они покрыли от силы минуты за две. От стены углового дома вмиг отделился филёр, оставленный Ивлевым.

      – Направо поехали, – выдохнул он, ловко