Сын менестреля. Диана Уинн Джонс

Линайна купила припасы, но представлений музыканты не давали ни разу. Кленнен воспользовался возможностью заставить Морила зубрить старые песни, Брид – упражняться в игре на пангорне и всех – подолгу репетировать.

      Киалан стоял над душой и действовал Морилу на нервы. И в поисках спасения от этой напасти Морил погрузился в свои туманные грезы так глубоко, как с ним еще не случалось. Он сидел на скамье позади козел, смотрел на белую дорогу, лентой разворачивающуюся между серо-зелеными холмами Юга, грелся на жарком солнце, которое не могло сделать его кожу хоть чуточку смуглее, сколько бы он на нем ни сидел, и грезил о своей родине на Севере. Отец не ездил в Ханнарт из-за ссоры с графом Керилом, и это очень огорчало Морила. Он мечтал побывать там и мысленно рисовал подробные картины тех мест. На картинах непременно были старинный серый замок, стройные рябины и синие горы с причудливо очерченными, острыми вершинами. Морил видел их очень ясно. Одновременно он видел и весь Север, раскинувшийся, словно разноцветный витраж: темные леса и изумрудные долины, странные зеленые дороги, оставшиеся с древних времен и ведущие в места, которые уже никого не интересуют, твердые серые скалы и огромные водопады. На Юге не было ничего, что могло бы с этим сравниться.

      Услышав у себя за спиной голос Киалана, Морил подумал, что теперь у Севера появилось еще одно преимущество: там Киалан их покинет.

      – Я это уже шесть раз повторил! – сказал Киалан. – Ты что, все время витаешь где-то в облаках?

      Морил обиделся. Близкие могут обвинять его в мечтательности, если им хочется, но Киалан-то чужой.

      – Ты не имеешь права так говорить! – заявил он.

      Возможно, Киалан не почувствовал, насколько он рассердил Морила.

      «Видишь ли, – объяснила брату Брид, когда они отошли подальше от повозки, – даже когда ты злишься, вид у тебя такой сонный и… и невинный, что он, наверное, даже не заметил, что ты слушаешь. Впрочем, – язвительно добавила она, – он вряд ли обращает внимание на чужие чувства: его, знаешь ли, интересуют только его собственные».

      Тогда Киалан ответил:

      – Да ладно! Я уже понял, что ты в этой семье дурачок, но огрызаться-то зачем?

      – Сам такой! – парировал Морил и совершенно неожиданно для Киалана боднул его головой в живот.

      Киалан шлепнулся на спину, громко – и, Морил надеялся, больно, – ударившись о винную бутыль. После чего Морил счел за лучшее быстренько выпрыгнуть из повозки и отбежать назад. И весь остаток дня шел далеко позади повозки, опасаясь, как бы Киалан не вздумал расплатиться.

      Однако расплата пришла от Кленнена. Когда они остановились на ночлег, он подозвал к себе Киалана и Морила.

      – Вы двое собираетесь извиняться друг перед другом? – осведомился он.

      Морил опасливо посмотрел на Киалана, тот ответил в высшей степени неприязненным взглядом.

      – Хорошо же! – сказал Кленнен и столкнул их лбами.

      Нет на свете ничего тверже, чем чужая голова. Морилу оставалось только надеяться, что у Киалана из глаз высыпалось столько же искр, сколько у него. Он