Сын менестреля. Диана Уинн Джонс

проговорил слова:

      Пойдем со мной, пойдем со мной!

      Скворец зовет: «Ступай за мной!»

      Никто не увидит, никто не поймет,

      Куда меня спутник крылатый ведет.

      Пойдем, ведь слышен утра зов,

      Белеют кипы облаков,

      И тает краешек луны,

      И жаворонки уже слышны.

      Тайком ты на заре уйди,

      И полетит он впереди.

      Иди тропой в леса, в поля,

      Где ждут нас новые края!

      – А потом, наверное, повторю первые четыре строки, – сказал Дагнер, глядя на Кленнена.

      – Нет, – заявил Кленнен, – не пойдет.

      – Ну, могу и не повторять, – покорно согласился Дагнер.

      – Я имею в виду, что вся песня не пойдет, – пояснил Кленнен.

      Дагнер совсем расстроился.

      Киалан, похоже, не смог сдержаться и возмущенно сказал:

      – Почему? Мне показалось, что получается очень даже хорошо.

      – Мелодия неплохая, насколько можно судить, – ответил Кленнен. – Но зачем портить такую мелодию этими словами?

      – Отличные слова, – уперся Киалан. – По мне так вполне.

      – Мне хотелось написать именно такие слова, – нерешительно проговорил Дагнер.

      – Понятно, – сказал Кленнен. – В таком случае не произноси их больше до тех пор, пока мы не окажемся на Севере, – если не хочешь, чтобы нас арестовали как мятежников.

      Дагнер попытался объясниться:

      – Но я… Она не такая! Я просто хотел сказать, как мне нравится путешествовать в повозке и… и все такое прочее.

      – Правда? – отозвался Кленнен. – А разве ты не слышал, какие песни пели здешние борцы за свободу в год восстания… О, это было шестнадцать лет назад, в год твоего рождения! Они не решались ничего сказать прямо, обходились намеками. Там были слова «Иди за жаворонком», а в другой – «Свободный, как ветер, и тайный», а самая популярная – «Иди в долину на заре». Здешние бароны до сих пор вешают всякого, кто поет такие слова.

      – Ну и глупо это все! – взорвался Киалан. – Почему людям нельзя здесь петь то, что им хочется? Что тут произошло со всеми?

      Брид и Морил с интересом воззрились на его освещенное костром лицо. Похоже было, что Киалан – борец за свободу. Однако Кленнена его слова только позабавили.

      – Надеюсь, за кустами дрока никто не прячется и тебя не слышит, – сказал он, и Киалан стремительно оглянулся на темный куст у него за спиной. – Вот видишь? – добавил Кленнен. – Вот тебе одно простое объяснение, парень. Сейчас никто никому не может доверять. Это происходит, потому что неспокойные правители нанимают неспокойных людей, чтобы те и остальным не давали покоя. Так было не всегда, знаешь ли. Дагнер, что я сказал, когда мы подъезжали к Деренту?

      Дагнер печально размышлял о своей неподходящей песне.

      – Э-э… а… Кажется, что-то насчет того, что жизнь похожа на представление.

      – Так я и знал, что ты вспомнишь не те слова, – добродушно укорил его Кленнен. – Кто помнит?

      – Ты сказал, что когда-то Юг был таким же свободным, как