Приступить к ликвидации. Эдуард Хруцкий

звонил мне вчера, сегодня он должен был зайти ко мне с новыми рисунками…

      Он замолчал. В комнате повисла тишина, гнетущая и тяжелая.

      – Кто мог это сделать? – спросил Смирнов.

      – Мы еще не знаем. Вот пришли к вам. Надеюсь, вы поможете.

      – Я говорил ему: брось эту женщину. Брось!

      – Вы имеете в виду Марину?

      – Да, Марину Флерову.

      – Кто она такая?

      – Как вам сказать? Знаете ли, есть категория женщин, красивых, умных, свободных. У них огромный круг знакомых и необычайная жадность к развлечениям. Они не думают, как и где живут. Они просто живут, легко и свободно. Такие обычно нравятся занятым мужчинам. Дайте спички, пожалуйста. – Смирнов снова прикурил. – Марина такая. Немного пишет, чуть рисует, немного снимает, немного поет, снимается в кино… в эпизодах, разумеется. Всего понемногу и – ничего. У нее открытый дом. Народу полно. Можно приехать в полночь, за полночь.

      – Она давно знакома с Грассом?

      – Да года три. Он для нее – убежище. Это она говорит… Устав от кутежей, разочаровавшись в очередном увлечении, она убегала к Зяме. Марина называла это – «стать на душевный ремонт». А он терпел, терпел и ждал.

      – Вы говорили, что у нее открытый дом? Если я вас правильно понял, к ней мог приходить любой, даже малознакомый человек?

      – Да, вы правильно поняли.

      – А что вы скажете о людях, которые у нее бывали?

      – Всякие. – Смирнов вздохнул. – Наш брат журналист, киношники, актеры. Всякие. А бывает, компания эдаких молодчиков приедет… Хватких таких, разодетых, с короткими пальцами в кольцах. Молчаливые, только пьют да похохатывают. Я их не люблю. Денег у них много.

      – А где живет Флерова, знаете?

      – Да, конечно.

Данилов

      Телефон зазвонил.

      – Ты погоди, не части так. Погоди! – Данилов взял трубку. – Данилов слушает. Молодец, Игорь, ты сначала сюда приезжай, а потом уже к мадам поедешь. Давай, жду. Ну, так как будем? – Иван Александрович отодвинул телефон. – Как будем, я спрашиваю, дальше жить? А, Михаил?

      – Как люди, как все люди. Я же завязал.

      – Это я знаю, читал твое заявление. Ты лучше скажи, зачем ко мне пришел?

      – Так военком же…

      – А ты думал, Костров, что военком тебе сразу два кубаря даст? Как я помню, ты в тридцать седьмом его квартиру побеспокоил…

      – Так…

      – Нет, брат, ты что-то недоговариваешь.

      – Я, Иван Александрович, перед вами как на духу…

      – Так зачем ты себе дело в Грохольском приписал? А? Ты же был домушник, а тут разбойное нападение. Да еще пишешь, что завязал?

      Мишка Костров заерзал на стуле. Он сидел в кабинете уже битый час. Здоровый, большерукий. Неспокоен был Мишка, ох неспокоен. Где-то в глубине глаз прятался страх.

      – Так мы с тобой не столкуемся. В Грохольском работал не ты. Работал там Влас. Он сейчас в Таганке суда ждет. А вот зачем тебе это дело брать?

      Мишка молчал.

      – А я знаю. Ты домой идти боишься. Лучше в тюрьму, чем домой. Верно?

      – Сажай, Иван Александрович.