Набла квадрат. Петр Воробьев

сразу вспомнил легенду о планете – кладбище звездолетов. Некогда злая воля Тилле из Раталара[7] и Иорра из Вендилло, пережившая и их самих, и их усобицу, приманивала корабли к Кровавому Могильному Холму и сводила экипажи с ума, перехватывая контроль над мыслительными процессами и разыгрывая в мозгах бьющихся в беспамятстве путешествеников сражения за господство над некогда изобильной планетой. Горму эта рассказка всегда казалась чересчур красивой, чтобы походить на правду, но отчеты Турира Собаки, полулегендарного космопроходца с Драйгeна, хранили цветные фотографии сотен кораблей, медленно превращавшихся в труху среди галечных гряд на дне выгоревших морей. И потом – что заставило Турира расколоть планету на части ударом пакета протиометеориитных торпед и почему трое из его экипажа умерли по пути на Драйген?

      – Паршивое место, – сказал Фенрир. – Я бы не стал здесь садиться.

      – Почему?

      – Один уже садился – вона как накрылся, – Фенрир обвел развалину в окне жирной багровой линией.

      – По-моему, это не звездолет, а скорее химзавод.

      – На пустой планете?

      – И очень просто. Там, – Горм махнул в сторону руины отверткой, – взорвалась линия противозачаточых средств, началось перенаселение, эпидемии, в общем, все умерли.

      – А города, дороги и так далее?

      – Разрушены аборигенами в предсмертном припадке патологического бешенства.

      – Верю! – Фенрир показал Горму новую картинку.

      – Ни фига не вижу, – гордо заявил Горм.

      – Сейчас, подкручу диапазон.

      Под песчаными холмами проступили угловатые контуры, сливавшиеся в довольно убедительный план населенного пункта.

      – Ы? – спросил Горм.

      – Над остатками стен песок более влажный. Смотри, что еще я нашел.

      – О, лужа. Поприща с два будет. Сажаю я – помнишь уговор?

      – Ладно, только орбитального наблюдателя закинем.

      Насос, откачивавший помет из фекального коридора, засорялся второй раз за утро. Зажав в задних лапах инструменты и обхватив передними поручень в середине служебного короба, Наподдал и Проклепать отдыхали после работы, расслабленно повиснув вниз головами.

      – Неладно с «Крюхом», сказал Проклепать и со свистом втянул в себя воздух.

      – Да. Вся ломается, сколько ни чини. Если я хоть что-то понимаю в насосах, ресурс этого кончился. Видать, так и рассчитано: «Крюх» вот-вот достигнет Цели.

      – И ты, птица, веришь в это?

      – Почему верю? Я знаю – ведь мы тормозимся. Скорость упадет до нуля у Цели, значит, немного осталось.

      – А откуда ты взял, что мы тормозимся?

      – Ты меня удивляешь! Стены стали потолками, корпус больше не вращается.

      Разницу между центростремительным ускорением и линейным замедлением ты, я надеюсь, помнишь?

      – Послушай, птица, что я тебе скажу. Отчего полы стали стенами и стены полами, неизвестно. Может, от замедления, может,

7

Слухи о проклятой планете докатились и до Земли (Р. Брэдбери, «Уснувший в Армагеддоне.»)