Безмолвные. Оксана Глазнева

Зачем ее мучить? Когда все и так ясно, зачем держать в живых? Чтобы проверить, заболею ли я? Глупо. Тащить ее с самого севера ради меня?

      – При чем тут ты? Дариуш обещал спасти меня! Он обещал, он говорил…

      Она встала на колени, подползла ближе, заглянула ему в лицо.

      – Я знаю тебя. Адриан Гроневальд! – Она схватила его запястье, прижала к груди. – Спаси меня!

      – Проси Адденса и Всеславского.

      – Ты разве не помнишь?

      – Что?

      – Это ты! Ты был на севере и выжил! Эликсиры, которые мне дают, – ты их создавал!

      – Я ничего об этом не помню. Я рад ничего не помнить.

      Ри не солгал. Он мало помнил о собственных исследованиях. Как и другие маги, он тоже интересовался северными городами и белой чумой. Ему в руки попали дневники господина Прима, одного из немногих чародеев, кто занимался опытами над больными и поисками эликсиров. Когда Ри забросил алхимию, он на некоторое время увлекся тайной белой чумы. Он смутно помнил двухэтажный дом посреди снежных сугробов, помнил лабораторию… Но где они находятся? Когда это происходило? Как связано с его женой? Связано? Поэтому он забыл о своих исследованиях? Но разве это могло касаться ее?..

      И вновь мысли возвращались к ней. Безымянной. Словно ловушка для разума, лабиринт, в котором он вновь и вновь возвращается на прежнее место.

      Чародейка поднялась на ноги, ее шатало. Она собрала остатки сил, чтобы бросить на Ри презрительный взгляд:

      – Дариуш не даст мне умереть! Он любит меня!

      Она посмотрела вверх, где таял в темноте укутанный в паутину потолок.

      – Милый, я здесь! Забери меня! Не дай мне умереть так! Не дай мне умереть здесь!

      – Слишком опасно. Если их проверенное лекарство не помогло, никто не придет за тобой.

      Он оказался прав. Прошла минута. Десять. Час. Два. Никто не пришел. Она пробовала колдовать, но болезнь подтачивала ее, а внешний барьер, созданный наблюдателями, гасил магию, как сквозняк свечу.

      – Как тебя зовут? – спросил Ри.

      Много ли в мире женских имен? Если он услышит нужное, узнает его? Что изменится, если узнает? Откроет в себе что-то новое? Что-то украденное вернет себе?

      – Полина.

      Он закрыл глаза, прислушался к себе. Вернулся в старое воспоминание, в день, когда начиналась гроза. Примерил имя девушке перед собой, набросил ей на плечи, подарил веснушкам на маленьком носике. Это оно? Твое имя? Девушка в воспоминании обнимала его за шею, щекотала теплым дыханием. Не отвечала.

      Они провели в камере трое суток. Трижды в день посреди камеры появлялись тарелки с едой. Крабы, виноград, клубника и настоящее мясо. Ри, слишком долго голодавший, не позволял себе есть все это, чародейка – не могла. Возможно, Дариуш Адденс на самом деле дорожил ею, потому что ради Ри такого праздника уж точно не устроили бы. Именно поэтому, назло наблюдателям, он был нежен с Полиной. Помогал ей двигаться, поил, держал за руку. Она знала, что умирает. Ри не лгал ей.

      За эти дни ему тоже стало плохо. Ри бросало то в жар, то в холод. Начался удушливый кашель, не отпускавший ни днем ни ночью,