Бегемот (сборник). Александр Покровский

а то еще заболеет.

      Через несколько минут с кружкой кипятка в руке помощник находит вахтенного. Тот так и не добрался до койки. От тепла его развезло, он прислонился к косяку каюты и сомлел, и медленно так потек-потек по стеночке, пока не достиг пола, а там уже, не раздеваясь, повалился набок и затих.

      Его сморил тот самый сон, во время которого можно трясти человека за шиворот, поднимать-опускать, шлепать его по щекам, а он будет только сопеть и слабо отбиваться, разводя руками, словно избавляется от паутины, или будто он вдробадан пьяным плавает в водоеме.

      Он так и не раскроет глаз. Они у него склеены самым удивительным клеем на свете.

КЛОУН

      Сколько себя помню – всегда валял дурака.

      Так удобно, просто.

      Лучший способ никого к себе не допускать – это прикидываться идиотом: шутить, балагурить, ломать комедию.

      Они только сунутся к тебе, чтоб вывернуть твое нутро наизнанку, а ты – хлоп! – и испарился.

      Оставил вместо себя этакого петрушку и исчез.

      И они начинают его потрошить, а ты смеешься, наблюдая со стороны, как у них здорово все это получается.

      А про себя думаешь: «Вот бараны! Я – настоящий – совсем не такой и не очень-то вам понравлюсь».

      Долго так продолжалось. Все считали меня за придурка, и всех это устраивало.

      Вот только замначпо меня раскусил.

      О-о-о, это была сказочная сволочь.

      Он меня понял.

      Он увидел меня.

      Я ему поначалу предложил обычную схему: «дурак, ваше благородие!» – а он вдруг говорит: «А вы, Петровский, собственно говоря, совсем не тот, за кого вы себя выдаете».

      И тут мне стало не по себе. Страшно стало, холодом обдало предстату, и засосало там, где и должно в таких случаях сосать.

      И я понял, что вот сейчас-то меня и будут препарировать по-настоящему. Со знанием дела. Я почувствовал, что передо мной хирург, вдохновенный мастер, умная, беспощадная бестия. И я буду стоять перед ним бестолочью, а он будет отрезать от меня по кусочку, разворачивать его и объяснять мне мое же устройство.

      Внутреннее и неповторимое.

      – Где вы тут у нас? – послышалось со стороны, и он открыл большую папку. – А. ну вот и почитаем.

      И почитали.

      Там были все мои выражения, и всякие такие слова, которые я давно забыл, но которые теперь вспомнил: точно, я их произносил.

      Там был весь я.

      С комментариями.

      И хорошо подобран.

      И понимал он меня правильно.

      – А ведь вы нас ненавидите, – сказал он и объяснил эту свою мысль очень доходчиво.

      Я вышел от него мокрый.

      Снял шапку, вытер лицо и сказал только:

      – Вот блядь, а?..

В РАЙОН ГЕЛЬСИНГФОРСА

      Мамины кочки! Силы слабеют, ум помрачается, волосы липнут ко лбу и перо выпадает из рук, а глаза с некоторых пор никто не называет очами – только зенками.

      И все это после того, как Леха Эйнштейн над Андрюшенькой подшутил.

      У нас Леха, в общем-то, капитан-лейтенант, и служит он в учебном отряде подводного плаванья,