Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах. Николай Самохин

я.

      – Как что! – удивился Курчавый. – Берешь? За карандаш.

      – Между прочим, я был чемпионом факультета по боксу, – прорычал я.

      – Понятно, – сказал Курчавый. – Значит, не берешь.

      Когда я после работы спустился вниз, изза угла выскочил Небыков. Он схватил меня за шиворот и, кровожадно улыбаясь, сказал:

      – Пошли в ресторан! Выпьем по махонькой!

      Я вырвался и побежал.

      – Держи его! – крикнул мне вслед Небыков.

      …Утром на троллейбусной остановке меня подкараулил Малявко.

      – Я рисую, – затянул он, не здороваясь, – я тушую.

      И тут меня осенило.

      – Знаешь, – сказал я. – Поговори с Небыковым. Я уже пообещал ему. Теперь неудобно отказывать.

      Я усадил Малявко в троллейбус и позвонил из автомата Небыкову.

      – Привет, старик! – бодро сказал я. – Понимаешь, решил уступить карандаш Малявко… за велосипед.

      После этого я не торопясь, пешком, отправился на работу.

      Первые в редакционном коридоре мне встретился Жора Виноградов. Он быстро нес кудато свою любимую пишущую машинку «Оптима». Меня Жора не заметил и даже толкнул плечом.

      Небыков явился на службу только в обед с рюкзаком за плечами, в котором что-то позвякивало.

      Курчавый ходил задумчивый и время от времени о чем-то шептался с председателем кассы взаимопомощи.

      Через два дня Малявко оказался владельцем радиограммофона РГЗМ, опасной бритвы, пылесоса и машинки для перемалывания кофе. Жора Виноградов получил двуствольный винчестер. Кроме того, Курчавый задолжал ему пятнадцать рублей, а сам Жора обязан был передать Небыкову полученные от Малявко болотные сапоги и четыреста метров «Сатурна». У Курчавого к этому времени были две теннисные ракетки, велосипед, Жорины боксерские перчатки и шестьдесят рублей долга в кассе взаимопомощи. Небыков имел кожаную куртку с четырьмя «молниями», охотничий нож и подержанный акваланг в потенциале. Акваланг должен был передать ему Малявко после того, как Жора выменяет его гдето на холодильник «Газоаппарат».

      Про карандаш никто из них больше не вспоминал.

      НОВОСЕЛЬЕ

      Еще когда мы с домоуправом первый раз поднимались наверх, чтобы осмотреть мою квартиру, я обратил внимание на эту бабку. Маленькая такая, аккуратная старушка. Она сидела на трехногом стульчике на площадке четвертого этажа и совершенно ничем не занималась.

      Старушка кивнула на меня и миролюбиво спросила домоуправа:

      – Новый жилец?

      Домоуправ заскрежетал зубами и бросился вверх по лестнице. А я остановился и сказал:

      – Новый, бабуся! С иголочки! Новее не бывают! Когда мы спускались обратно, старушка спросила:

      – Клопов нет?

      – Что вы, – ответил я. – Какие клопы!

      Переезжал я на другой день.

      – Будете ремонтировать? – спросила старушка, когда я появился на четвертом этаже с тумбочкой в руках.

      – Здравствуйте, – сказал я. –