Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг.. Сборник

мысли у части офицеров – упование.

      Съезд констатировал положение армии, близкое к развалу, и что в этом виновны как несознательные группы солдат, так и несознательная и недобросовестная часть офицерства, в среде которого выявилась растерянность начальников, не исключая и старших, а также искание иными популярности в солдатской массе.

      На съезде говорил генерал Алексеев:

      «Отечество в опасности! Мы слишком привыкли к этой фразе». Он выразил желание, чтобы единение водворилось в нашей семье; чтобы общая дружная семья образовалась из корпуса русских офицеров; чтобы подумать, как вдохнуть порыв в наши сердца, ибо без порыва – нет победы, без победы – нет спасения, нет России.

      Смысл и призыв слов генерала Алексеева великолепно понял г-н Керенский; он увидел опасность для… революции, и через несколько дней генерал Алексеев был смещен с поста Верховного главнокомандующего.

      «Рассчитали! Выбросили!» – говорил он.

      На этом же съезде говорил и генерал Деникин:

      «Я имею право бросить тем господам, которые плюнули нам в душу, которые с первых же дней революции совершили свое каиново дело над офицерским корпусом… Я имею право бросить им:

      „Вы лжете! Русский офицер никогда не был ни наемником, ни опричником. Пусть же сквозь эти стены услышат мой призыв и строители новой государственной жизни:

      Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. Сменить его может только смерть“».

      Последние слова генерал Деникин обращал к представителям от солдат, которые были допущены на съезд, дабы устранить возможность всяческих подозрений в отношении офицеров.

      Но ни все сказанные на съезде слова, ни резолюции на «строителей новой жизни» и солдат не оказали никакого влияния, и все осталось по-прежнему. Единственный результат – смещение генерала Алексеева.

* * *

      Проходили недели, а положение не менялось. Армия стояла в окопах в бездействии. Предполагаемое весеннее генеральное наступление не состоялось: солдатская распропагандированная масса не желала наступать, она желала мира «без аннексий и контрибуций». Новый Верховный главнокомандующий, генерал Брусилов, «попутчик революции», бездействовал. Дисциплина в армии падала с каждым днем; эксцессы учащались: офицерам наносились оскорбления, над ними совершались насилия за побуждения солдат к наступлению, за требования подчинения и за запрещение братания с врагом.

      У Временного правительства оставалось одно средство, чтобы как-нибудь побудить армию перейти в наступление: уговаривание. По всему фронту стали разъезжать разные делегации от комитетов, от матросов, члены правительства и сам г-н Керенский – военный министр. Внешний успех пожинал лишь Керенский, до потери голоса произнося зажигательные речи и принимая с самодовольством громкое «ура». Он говорил о революции, о закреплении ее достижений победой над внешним врагом; звал к наступлению ради революции. Он считал себя сердцеведом и