Времена жизни. Рассказы. Геннадий Васильев

отличная даже. Но вот ты по этим осклизлым дорогам, на лесосеки свои, да просто даже по деревне, – ты вот как будешь ездить? – друг отхлебнул и покачнулся.

      Захаркин повертел рюмку, трезво ответил:

      – Для лесосек у меня внедорожники есть, а по деревне что ж не ездить? Я дорогу сам недавно отсыпал.

      И оживился:

      – А не хочешь прокатиться? За рулем? Небось, никогда такую машину не водил.

      Друг подумал.

      – Разные водил и вожу, но в такой вот даже не сидел ни разу. У тебя же гаишников здесь нет, в деревне? А давай!

      В четырехместный кабриолет набилось восемь человек, больше не влезло. Машина с места взяла, как антилопа, Захаркин – он сел рядом с водителем – даже испугался:

      – Ты не очень! Все-таки не магистраль.

      – Фигня, Вася! – восторженно поднял палец друг – и вдавил педаль газа. Гравий брызнул из-под колес.

      Покатались всласть. По мостику через речку Таежную проезжали раз пять.

      А шестой оказался неудачным.

      – Смотри, Вася, – закричал вдруг водитель, – смотри, какой закат офигенный! – и показал рукой в сторону. Пьяный восторг светился в его глазах шире заката.

      Отреагировать Захаркин не успел. «Ягуар» лягнул задним приводом отсыпанную дорогу, снес деревянное ограждение мостика – и сиганул в реку.

      …Мостик в селе Таежном невысок, метра два с половиной. А вот река глубже. Несмотря на жаркий июль. Никто насмерть не убился – так, синяки-ушибы. Выбирались, кто матерясь, кто молча. На берегу отдышались. Друг, сидевший за рулем, потерянно отирал со лба кровь, спрашивал – заискивал:

      – Вася, ты прости… но, может, трактор? Машина-то жива, вон лежит…

      Захаркин печально посмотрел на него:

      – Ладно. Ты-то при чем? Моя… игрушка.

      И вдруг отчаянно махнул рукой:

      – Ребята, давайте… по домам… ладно?

      Так, в общем, и закончилась эта история.

      Захаркин… Ну что – Захаркин? Сначала запил с горя, потом опомнился, сказал, что ездить-ходить каждый день мимо могилы погибшего друга не сможет, но и извлекать машину никому не позволил. В селе за спиной крутили у виска – чудак! – но и нарушить запрет не посмели.

      Бизнес свой Захаркин продал, усадьбу отдал продавцу бонусом и окончательно вернулся в город. Новый владелец с леспромхозом справиться не сумел, скоро разорился, и село снова вернулось в прежнее состояние. Пьют, а иногда, когда не лениво, воруют. Перила моста починили, а местный стихотворец придумал такую вот эпитафию – про «ягу».

      Что ж – нельзя было поднять машину? Отмыть, починить, привести в порядок… Нормальный же вопрос, естественный.

      Ответом на него будет только горькая ухмылка Василия Захаркина. Он покачает головой, махнет рукой неопределенно:

      – Была в детстве игрушка – ее украли. Вернулась в молодости – ее угробили. Не случайно все.

      Не случайно…

      В городе