Час червей. Валентин Беляков

Расплывчатые узоры красивейших оттенков переливались в нём, словно в калейдоскопе. Они вызвали у меня воспоминание о гиперпространстве. Я по ассоциации вспомнил о Хотару и снова приуныл.

      В нашу комнату я заходил с большой опаской, а к компьютеру не рискнул даже приблизиться, хотя червей не было видно. Надеюсь, Ида убрала их, или Билл вдруг расстарался. Перед тем как лечь на кровать, я на всякий случай тщательно осмотрел подушку и простыню, встряхнул одеяло. Лёг. Сестра-торшер стояла в углу возле своей кровати лицом к стене. Наверное, может показаться странным, что мы живём в одной комнате, несмотря на то, что мы уже не дети. Раньше это действительно была детская, а в другой комнате жили мама и Билл, отец Иды. И мы жили неплохо, то того дня, когда моей сестре выпало петь на концерте в честь выпускного из начальной школы.

      Она пыталась скрыть, как горда собой, но я легко догадывался об этом по радостным искрам в её глазах. Ведь она будет исполнять сольный музыкальный номер на глазах у всех учеников начальной школы и их родителей! Подумать только – для выступления не выбрали не Хельгу, которая гораздо выше и была бы заметнее на сцене, и не Анну, первую красавицу в классе по прозвищу Рапунцель, а именно её – мою маленькую сестрёнку за то, что она прекрасно поёт. Для этого торжественного случая она упросила маму немного подвести её светлые брови и ресницы и подкрасить коралловым блеском бледные искусанные губки. На ней была клетчатая юбка и парадная белая рубашка, а на тонких русых волосах красовались огромные белые банты.

      Мама тоже оделась нарядно. Летнее платье так шло к её стройной, даже немного слишком худой фигуре. Такая будет и у Иды, когда она подрастёт. А вот мне, к сожалению, телосложение досталось от отца.

      – Позвони папе! – взволнованно попросила Ида, – он сразу к школе подъедет?

      Мама набрала Биллу, который как раз должен был вернуться из командировки, но он сообщил, что рейс задерживается на несколько часов. Он никак не мог бы успеть. Тогда сестра стала умолять меня пойти на концерт смотреть, как она поёт.

      – Неа, и речи быть не может, у меня консультация к экзамену.

      – Ну, не сам экзамен же. Пожа-а-алуйста!

      – Я правда должен пойти. Это очень важно.

      – Ну милый бра-а-атик любимый! – скороговоркой проговорила она, обнимая меня на уровне пояса, докуда хватало роста, – это же всего один раз в жизни!

      – Этот экзамен тоже один раз в жизни.

      – Ну иди на свою тупую консультацию, всё равно ничего не сдашь! – с досадой выкрикнула она.

      – А ты иди на свой тупой детсадовский концерт, всё равно ты поёшь как будто кошку душат!

      – Неправда! Непра-а-авда! – нервное ассиметричное личико Иды болезненно скривилось. Она из последних сил сдерживала слёзы, чтобы не размазать первый в жизни макияж.

      – Счастлив? – с укором спросила мама и быстро повела Иду в коридор, – вырастила