Сестры зимнего леса. Рина Росснер

и жадно рассматривает венок. Осторожно прикасается пальцем к жёлтому листочку. Тот больше не шевелится.

      – Хап нит! Не трожь!

      – Почему? Это подарок. Мой подарок. И он мне нравится.

      – Ты помнишь, чем такие подарки заканчивались в сказках? Если забыла – напомню. Ничем хорошим!

      – Ох, Либа, Либа! Ты слишком много читаешь. Сказки – это наришкейт, чепуха и небылицы.

      Как же ты ошибаешься, сестрица… Я крепко зажмуриваюсь и тру лицо. Сказки – самая настоящая быль. А вдруг она до сих пор ничего не знает?

      Вдалеке вновь посвистывает дудочка. Лайя тянется на звук всем телом. Качаю головой и решительно кладу руку ей на плечо.

      – Шойн, Лайя, буде. Идём домой.

      Сестра поднимает венок и с нежностью проводит пальцем по изгибам веточек:

      – В жизни не видала ничего красивее…

      – А если он заколдованный?

      – Не глупи, Либа. Никакого колдовства не бывает.

      – Правильно, не бывает. Как и людей, которые бродят по лесу, играя на дудочках, а ветви, заслышав их музыку, сами сплетаются в венки. Выбрось эту гадость, сказала!

      И всё же лебеди это были или нет? Так и не могу решить. Нутром чую, что не они. Тогда кто? Или, вернее, – что? И тут Лайя надевает венок на голову и принимается со смехом кружиться, привстав на цыпочки.

      – Лайя, сними сейчас же!

      – Ни за что! – хохочет сестра.

      – Значит, я сама его с тебя стяну.

      – Нет!

      Протягиваю было руку, но Лайя уже бежит к дому. Я с шумом топаю за ней. Мы пробегаем по лесу, минуем двор. Лайя несётся через сад прямо к реке. Мне за ней не угнаться.

      – Не отдам, не отдам! Он мой! – дразнится сестра, подпрыгивает и хватается за ветку яблони.

      Миг – и она уже на самой верхушке. Убедившись, что я за ней не полезла, спускается пониже и показывает мне язык:

      – Не догонишь, не поймаешь!

      – Ох, Лайя, накличешь ты беду.

      Сестра вдруг грустнеет.

      – Мы и так с тобой в беде, Либа. И кроме беды, нас уже ничего не ждёт.

      – Хоть в дом эту пакость не тащи, а?

      – Холосо, ненечка, – пищит она детским голоском.

      Я морщусь и бреду к дому.

      Высоко в небе перекликаются птицы. Мы с сестрой останавливаемся, запрокидываем головы. Лайя поворачивается вослед птичьему клёкоту. Вдруг что-то белое мелькает между деревьями и взмывает ввысь.

      18

      Лайя

      В полдень говорю сестре,

      что отправлюсь за калиной.

      Убегаю в лес я вновь.

      Затеряться в нём хочу,

      в одиночку поскитаться,

      побродить в тенях деревьев,

      птиц послушать, звон ручья,

      что бежит, бежит отсюда…

      Я бегу ему вослед,

      а куда —

      мне безразлично.

      В детстве я частенько

      донимала тятю:

      «Как летают птицы?» —

      «По веленью Бога». —

      «Боженька на небе?» —

      «Бог повсюду, дочка». —

      «Для