Последняя из рода Тюдор. Филиппа Грегори

стороны! Я сияла словно ангел, ходатайствующий за душу воображаемой Энн Уортон и спасающий ее. Вот только настоящую Энн мне так и не удалось ни в чем переубедить.

      Я нахожу, что людей вообще весьма сложно обратить в веру, потому как они крайне глупы. Извлечение грешников из греха к праведности – и вовсе труд непосильный.

      Я отрепетировала еще несколько реплик, и в зеркале я была таким же ловцом душ, как проповедник. Правда, пока я тренировалась, Энн Уортон отправилась к принцессе Марии и рассказала ей о нашем разговоре, слово в слово, поэтому принцесса узнала, что я решительно противостою ее верованиям, что было неприятно, потому как до этого момента она всегда была ко мне добра и снисходительна. Теперь же она охладела ко мне из-за моих убеждений, которые она считала ошибочными. Это моя-то выдающаяся вера ошибочна?! Придется мне простить ей и это прегрешение.

      Конечно же, она сама не простит мне инакомыслия и не забудет о нем, поэтому я чувствую себя крайне неуютно, сопровождая мать. Ну, если на то пошло, то положение принцессы Елизаветы было еще хуже моего. Она не может даже показаться при дворе из-за немилости, в которую впала из-за Томаса Сеймура. Будь я на ее месте, то сгорала бы от стыда. Всем кругом известно, что она была его любовницей. А после смерти жены он и вовсе признался, что собирался жениться на Елизавете, чтобы добиться короны.

      Господи, сохрани Англию от невоздержанных женщин, таких, как Елизавета! И храни Господь от королевы-католички, как Мария! Помилуй, Господи, нашу страну, если Эдуард умрет, не оставив после себя наследника мужского пола, и нам придется выбирать между католичкой, ветреницей, французской принцессой или моей матерью!

      Принцесса Мария не задерживается надолго: двор ее брата сейчас не самое веселое место. У кузена, короля Эдуарда, начался непроходящий кашель. Я слышу, как свистит и хрипит у него в груди, когда сижу рядом с ним и читаю ему Платона, философа, труды которого мы оба любим. Он очень быстро устает, и ему приходится то и дело делать перерывы на отдых. Я замечаю, как отец прячет улыбку, увидев, что я читаю греческую философию королю Англии, но всем остальным есть дело только до того, как плохо выглядит Эдуард.

      Юному королю удается открыть заседание парламента, но ему так плохо, что он вынужден лечь в постель. Советники и душеприказчики входят и выходят из его спальни, и по дворцу начинают расползаться слухи о том, что король стал думать о преемнике и готовить завещание. У меня это просто не укладывается в голове: ему же всего пятнадцать лет! Мы ровесники! Не может быть, чтобы он уже составлял завещание! Он слишком молод, чтобы готовиться к смерти. Нет, вот придет лето, и он вместе со всем двором отправится в поездку по дальним замкам и резиденциям, теплая погода прогонит его кашель, и он снова станет таким, как прежде. Мне думается, что стоит ему приехать в Брадгейт, посидеть в его садах, прогуляться вдоль реки и прокатиться на лодке по нашим живописным озерам, он точно поправится. Его завещание отправят на хранение с остальными важными