Последняя из рода Тюдор. Филиппа Грегори

Марию, и принцессу Елизавету объявили незаконнорожденными и они явно не подходили на роль наследниц престола, то права этих единокровных сестер короля Эдуарда значительно уступали законным правам дочери любимой сестры короля Генриха, королевы Марии, то есть моей матери.

      Именно по этой причине чрезвычайно важно, чтобы она непременно погрузилась в изучение основ реформ веры, отложив в сторону все эти украшения и драгоценности. Ей следует избегать пиров, празднеств и вина, танцевать только с самыми благочестивыми дамами нашего двора, а не ездить целыми днями по всей округе на этой ее огромной лошади, охотясь на любую дичь, словно какой-то дикий зверь. Огромные леса возле нашего дома наполняются звуками охотничьих рогов, собаки гибнут в медвежьих ямах, а возле мясницкой забивают молодых телушек.

      Боюсь, что она к тому же и сластолюбива, как и все Тюдоры. То, что она горда, мне уже и так известно, потому что все Тюдоры – тираны, ее тщеславие и любовь показывать себя тоже не новость.

      Мне следовало бы указать ей на ее греховную сущность, но когда я сообщаю своему наставнику о том, что морально готовлюсь к тому, чтобы обличить свою мать по меньшей мере в грехе гордыни, гнева, чревоугодия и стяжательства, то он очень нервно отвечает:

      – Леди Джейн, право же, не стоит!

      И тогда я понимаю, что он боится ее, как и все остальные, даже мой отец. Это лишь подтверждает ее виновность и в неподобающем женщине честолюбии, помимо всего прочего, разумеется.

      Я была бы такой же слабой и исполненной страха, как и все остальные, если бы не моя вера, которая укрепляет меня. Она действительно придает мне сил. Жить в новой, реформированной вере не так уж просто. Папистам просто быть смелыми: у каждого глупца находится масса предметов и традиций, которые придают ему силу: иконы в церквях, разноцветные окна, монахини, священники, певчие, благовония и вино, в котором они усердно ищут вкус крови. Но все это суть суета и недостаток веры.

      Я знаю, что вера укрепляет меня, когда опускаюсь на колени в прохладной белой часовне в полном молчании, и тогда слышу глас Господень, обращенный ко мне, и только ко мне, и он говорит со мной мягко, как любящий отец. Я сама читаю Библию, мне никто не зачитывает отрывки из нее, и тогда я вижу слово Божье. И когда я молюсь о ниспослании мне мудрости, а потом начинаю говорить, то я знаю, что во мне говорит только слово Господне. Я – Его раба и Его глашатай, и поэтому мать категорически не права, когда кричит:

      – Ради всего святого, избавь меня от этого унылого лица! И живо езжай на охоту, пока я собственноручно не выгнала тебя из этой библиотеки!

      Она очень не права. Но я молюсь о том, чтобы Господь простил ее, как прощаю ее я. Правда, я точно знаю, что Он не простит ей оскорбление, нанесенное мне, Его верной рабе, и я его тоже не забуду.

      Я иду в конюшню и беру лошадь, вот только на охоту я не еду. Вместо охоты мы с моей сестрой Катериной отправляемся на прогулку, а за нами следом едет конюх. Мы можем ехать целый день, в любом