Your Mistake. Джереми Йорк

Мак-Феникс застал меня за чтением; ради него я отложил книгу, мы отдали должное японской кухне и опять пошли купаться. Курт уговорил меня остаться еще на одну ночь, пообещав с утра подбросить в Лондон, и мы вновь посвятили вечер шахматам.

      ***

      С этого уик-энда моя жизнь круто изменилась, набрав бешеные обороты, точно кто-то на небесах вдавил в пол педаль газа, напрочь забыв о тормозах.

      Мы расстались в понедельник утром, едва пришедшие в себя после бессонной ночи за доской, а вечером в восемь Курт уже ломился в мой кабинет, вспугнув позднего клиента. Мне ничего не оставалось, как сдаться его напору, прельститься тройным гонораром и сесть в «Ягуар», скрывая в тайниках души намек на удовольствие. Курт становился моим постоянным пациентом и готов был платить баснословные деньги за возможность ежедневного общения.

      Не поймите меня неправильно: гонорар я отрабатывал честно, хотя нагрузка на мою собственную психику возрастала в несколько раз. Психиатру необходим полноценный отдых, некое личное, не посвященное работе время, если хотите, хобби, исцеляющее и очищающее душу после откровений пациентов. Время реабилитации, пауза, позволяющая сбросить груз чужих психозов.

      Курт был чертовски интересной, но весьма опасной нагрузкой на организм, подобно поздней тяжелой пище. Именно вечер, огни неона будили в нем алчного зверя, и замкнутый, холодный человек таял, будто призрак, с заходом солнца. Ночная жизнь манила его, дискотеки, истошный вой рок-музыкантов зажигали огонь безумия в глазах, он жаждал движения и секса, беспутного и бесконтрольного. Удержать его было сложно, точно затормозить экспресс на полном ходу, но ради меня он менял привычки: мы просто ехали в Кингсайд, гнали, выжимая все из мотора, создавали аварийные ситуации на дорогах и игнорировали посты автоинспекции. Он выкладывался в бесшабашной гонке так, что пот блестел на высоком, выдававшем породу лбу, иногда мне казалось, это он сам, не машина, несется по автостраде, он, Курт Мак-Феникс, является сложным набором механизмов, и его стартер работает на пределе, готовый сорваться. Тогда я искренне пугался за него, боясь, что однажды он устанет балансировать на грани и рухнет в пропасть, не справившись с управлением. Он играл с жизнью, как играют маленькие жестокие дети, еще не знающие, что такое беда; эти дети, как заклинатели змей, отводят боль от себя, причиняя ее тем, кто рядом; они стреляют в лучших друзей из игрушечных пистолетов, захлебываясь воплем «Ты убит!», и обижаются до слез, когда те отказываются падать и идут домой обедать. Многим из нас еще в детстве нужен психиатр, но, увы, родители почему-то считают нас героями.

      Мне приходилось начинать с нуля. Если поначалу я мыслил себя продолжателем дела Дэвида Эшли, после откровений Мак-Феникса пришел к выводу, что этот всеми уважаемый врач лишь усугубил возникшую проблему, недостаточно внимательно относясь к болезни доверенного ему подростка. Я не стал принимать во внимание бред о наркотиках, Эшли мог вводить ему галлюциноген, применяемый ранее