Клуша. Светлана Сергеевна Васильева

потом перевернула страницу и написала аккуратным каллиграфическим почерком: что мне делать прямо сейчас.

      Она заглянула в основной список.

      Бесполезно. Ничего не приходит в голову. Она и так ходит на всякие собеседования, и всюду отказ за отказом. Никому не нужна некрасивая дурында без образования и с маленьким ребенком на руках. Клава тупо посмотрела на список еще раз. Уроки японского скачены еще полтора года назад, да так ни разу и не открыты. На сайте по изучению английского языка она тоже зарегистрирована, а толку? И зачем ей сейчас английский? Чтобы был? Дорогу иностранцам объяснять?

      Что сейчас самое главное? Найти работу, мужика, садик. А что она может сделать прямо сейчас? Ничего. Разве что составить список и подумать над ним когда-нибудь потом.

      Взгляд Клавы скользил по аккуратно выведенным буквам. Что она может сделать прямо сейчас? Сделает – и сразу станет лучше.

      Клава встала и прошлась по комнате. Синие занавески на окнах давно посерели от пыли. Клаве они не нравились, но других не было. И пока она не начнет работать – не появятся. На старом письменном столе круглые пятна от кружек, трещины и царапины. Да и сам стол завален не пойми чем. Сборище бесплатных газет, рекламных буклетов, Олежкина желто-красная юла. Клава некоторое время смотрела на свой стол. Дурацкий стол молодости ее мамы, если не бабушки. Рухлядь, а не антиквариат.

      Клава принесла мусорный пакет и принялась выкидывать блокноты, даже совсем не исписанные, с милыми котятами. Ручки, колпачки, винтики и мелкие детали неизвестно от чего полетели в пакет вместе с блокнотиками. Клава взяла на кухне кружку с отколовшейся ручкой и положила в пакет ее тоже, чувствуя себя преступницей. Но вдруг мама не заметит. И с каждой выброшенной вещью Клава чувствовала, что ей становится лучше.

      Но и хуже одновременно.

      Какая-то ее часть кричала и вопила. Требовала достать обратно хотя бы блокнотики. Они же еще хорошие, пригодятся для всяких списков, кулинарных рецептов. Рука Клавы дрогнула. Она глубоко вздохнула и, выудив Олежкину юлу, сгребла со стола все остальное и спихнула в пакет. Потом тут же, не переодеваясь и не накинув хотя бы мастерку, прямо в домашних тапочках, спустилась из квартиры с пакетом и метнула его в мусорный бак.

      Домой Клава возвращалась медленно, хотелось подышать свежим воздухом, прогуляться. Но не в домашних же тапочках, да и ребенка надолго не оставить.

      Стоило вернуться, как желание гулять пропало. Клуша села на диван, включила телевизор и на время почувствовала себя хорошо, удалившись в напряженный сериальный мир.

      И все-таки на обочине сознания билась мысль, что надо что-то менять, причем даже не что-то, а все. Хотя бы то, что можно изменить, а не предаваться мыслям, что вот, мол, найду работу, сниму комнату. Пока это произойдет, жизнь Клавы превратится в такое дно, из которого она не вылезет, а заляжет на самом дне, да еще в обнимку с бутылкой. Клава едва досмотрела серию до конца. Встала и принялась домывать посуду. Она ненавидела возиться с раковиной с раннего детства