Небо на двоих. ЛенаФуксия

не безопасно не столько мне, сколько Зилю. Я не могу им рисковать. Он слишком дорогой мальчик, чтобы подвергать его жизнь хоть малейшей опасности.

      Зиль во все глаза смотрел по сторонам и ему явно нравилось, то что он видел.

      Зиль рассказывал о Госларе, в котором они жили в детстве. И сравнивал его с Питером. Зиль говорил, что любит большие города и как хотел бы жить вот в таком же прекрасном ярком месте, например, в Берлине, пока в какой-то момент его рука, сопровождаемая изощренным ругательством, резко не дернулась к радио и не вырубила его.

      Я удивленно отвлеклась от дороги, вопросительно уставившись на парня. Зиль скрестил руки на груди и каким-то непонятным мне образом переплел ноги.

      – Ненавижу! – буркнул под нос.

      – Что такое? Ты не любишь этого исполнителя?

      – Нет. Просто я уже не могу слышать эту песню. Меня от нее тошнит. Каждый день одно и то же. Не хочу. Даже слышать ничего не хочу из нашего репертуара.

      – Вашего? Это ты пел?

      – А ты не слышала ее на концерте?

      Я промычала что-то нечленораздельное, сильно покраснев.

      – Классная, – тут же соврала я, потому что на самом деле даже не успела понять, что за мелодия начала звучать из динамиков. – Мне очень нравится.

      Зиль сидел напряженно, безразлично уставившись в сторону, поджав губы. Вся работа насмарку из-за дурацкой песни! Надо его тормошить, иначе я тут свихнусь через пару часов.

      – Три года одно и то же почти каждый день! – вдруг процедил он раздраженно. – Иногда не по одному разу. Одни и те же песни, одни и те же слова, одни и те же жесты, улыбки, позы. Три шага вверх до Гюнтера. Встать к нему передом, к залу задом и поднять правую руку вверх, а левой указать на Купа. Игривый взгляд, черт побери, обязателен! Десять шагов бегом до Купа и спина к спине. Двадцать шагов и наклониться в зал около Матиса. Балкон. Трибуны. Визжащий партер. Ужасные, потные, обезумевшие лица, сливающиеся в одну безликую массу. Руки. Лес рук. Они тянутся. Дай им волю и они сдернут меня в толпу, разорвут на части. – Он неприятно усмехнулся: – На сувениры…

      – Ну, я смотрела, конечно же, не только концерт, и тоже сильно обалдела от увиденного, – очень аккуратно и вкрадчиво начала я. – Не ожидала, что такое вообще возможно… Еще вчера я ничего не знала о твоей группе, а сегодня после концерта хочу купить диск. Все диски, какие есть! Мне понравилось, что зал взорвался с первых же аккордов. Мне понравилось, что ты был таким искренним. А еще… Знаешь, когда я сидела за сценой, включили свет, чтобы ты мог видеть зал, и я увидела твои глаза на большом экране. Ты был счастлив в тот момент. Более тринадцати тысяч человек стояли на ушах, орали, визжали, махали руками… И ты был счастлив. Искорки, нет, костры в твоих глазах без всяких спецэффектов… Ты сам был факелом! Мне ведь это не показалось?

      – Огонь, – он усмехнулся, – а еще дым на сцене. Ты тоже не поняла… Хотя, где тебе. – Он отвернулся.

      И что опять не так, я вроде его похвалить хотела. Можно даже сказать высказала восторг.

      Но