Макулатура. Чарльз Буковски

ственный голос, меня прямо разбирало.

      – Селин? – сказал я. – Дайте мне какие-нибудь сведения. Поговорите со мной, леди. Не молчите…

      – Застегнитесь, – сказала она.

      Я посмотрел на брюки.

      – Как вы узнали? – спросил я.

      – Неважно. Мне нужен Селин.

      – Он умер.

      – Нет. Найдите мне его. Он мне нужен.

      – А если я найду только кости?

      – Нет, дурак, он жив!

      – Где?

      – В Голливуде. Я слышала, что он крутится возле книжного магазина Реда Колдовски.

      – Так почему вы сами его не найдете?

      – Во-первых, я должна быть уверена, что это в самом деле Селин. Я должна знать это наверняка.

      – Но почему вы обратились ко мне? В городе сотни детективов.

      – Вас рекомендовал Джон Бартон.

      – А-а, Бартон, ну да. Послушайте. Мне нужен какой-нибудь аванс. И я должен встретиться с вами лично.

      – Буду у вас через несколько минут, – сказала она.

      Она повесила трубку. Я застегнул ширинку. И ждал.

      2

      Она вошла.

      То есть я хочу сказать – это просто нечестно. Платье обтягивало ее так, что чуть не лопалось по швам. Перебирает с шоколадками. А каблуки такие высокие, что смахивают на ходульки. Она шла как пьяный калека, ковыляла по комнате. Головокружительная роскошь тела.

      – Садитесь, леди, – сказал я.

      Она села и закинула ногу на ногу, черт-те куда, чуть не вышибла мне глаз.

      – Приятно видеть вас, леди, – сказал я.

      – Пожалуйста, перестаньте пялиться. Ничего для себя нового вы не увидите.

      – Тут вы не правы, леди. Можно узнать ваше имя?

      – Леди Смерть.

      – Леди Смерть? Вы из цирка? Из кино?

      – Нет.

      – Место рождения?

      – Это несущественно.

      – Год рождения?

      – Не пытайтесь острить…

      – Просто хочу получить какие-то сведения…

      Я как-то смешался, стал глядеть ей на ноги. Ноги для меня – первое дело. Это первое, что я увидел, когда родился. Но тогда я пытался вылезти. С тех пор я стремлюсь в обратную сторону, но без большого успеха. Она щелкнула пальцами.

      – Эй, очнитесь!

      – А? – Я поднял глаза.

      – Речь о Селине. Помните?

      – Ну конечно.

      Я разогнул скрепку и концом показал на нее.

      – Хорошо бы чек в оплату за услуги.

      – Конечно. – Она улыбнулась. – Сколько вы берете?

      – Шесть долларов в час.

      Она вынула чековую книжку, что-то нацарапала там, вырвала чек и кинула мне. Он спланировал на стол. Я поднял его. Двести сорок долларов. Таких денег я не видел с тех пор, как угадал в экспрессе в Голливудском парке в 1988 году.

      – Спасибо, леди…

      – …Смерть, – сказала она.

      – Да, – сказал я. – А теперь чуть-чуть подробнее об этом так называемом Селине. Вы что-то говорили про книжный магазин?

      – Он околачивался в магазине Реда, листал книжки… спрашивал о Фолкнере, о Карсон Маккалерс, о Чарльзе Мэнсоне…

      – Околачивается в книжном магазине? Хм.

      – Да, – сказала она, – вы знаете Реда. Любит выгонять людей из магазина. Можете истратить там тысячу долларов, потом задержитесь на лишнюю минуту-другую, и Ред скажет: «А не убраться ли тебе к чертям?» Ред хороший человек, но с приветом. Короче говоря, он все время вышвыривает Селина. Селин идет в бар Муссо и сидит там грустный. Через день-два приходит снова, и все повторяется.

      – Селин умер. Селин и Хемингуэй умерли тридцать два года назад. Один и, через день – другой.

      – Я знаю о Хемингуэе. Хемингуэй у меня.

      – Вы уверены, что это был Хемингуэй?

      – Ода.

      – Так почему вы не уверены, что Селин в самом деле Селин?

      – Не знаю. Какой-то у меня с ним затор. Никогда такого не было. Может, я слишком долго в этом бизнесе. И вот пришла к вам. Бартон вас хвалит.

      – И вы полагаете, что настоящий Селин жив? Он вам нужен?

      – Ужасно, малыш.

      – Билейн. Ник Билейн.

      – Хорошо, Билейн. Мне нужна определенность. Что это в самом деле Селин, а не какой-то недоделанный хотень. Слишком много их развелось.

      – Мне ли не знать.

      – Так приступайте. Мне нужен лучший писатель Франции. Я долго ждала.

      Она встала и вышла вон. Никогда в жизни я не видел такого зада. Не поддается описанию. Не поддается ничему. Не мешайте мне сейчас. Я хочу о нем подумать.

      3

      На другой день я отменил свое выступление перед Торговой палатой в Палм-Спрингсе.

      Шел дождь. Потолок протекал. Дождь