Девятнадцать минут. Джоди Пиколт

в стоявшую у крыльца патрульную машину. Патрик едва заметил, как это произошло. Даже не обернувшись вслед преступнику, он склонился над телом, лежавшим прямо перед ним.

      Это был мальчик в фуфайке с логотипом местной хоккейной команды. Под ним растеклась лужа крови – вероятно, из раны в животе, еще одна рана зияла во лбу. Патрик поднял и повертел в руках валявшуюся бейсболку с вышитой эмблемой местной команды. Рядом с парнем ничком лежала девочка; ей пуля попала в висок. Ногти на босых ногах были покрыты ярко-розовым лаком – таким же Тара накрасила ногти на ногах Патрика. От этой мысли у него замерло сердце. Точно так же, как его крестница, ее братик и миллионы других детей по всей стране, эта девочка проснулась сегодня утром и пошла в школу, не подозревая об опасности, которая ей угрожала. Она верила, что находится под надежной защитой взрослых. После терактов 11 сентября 2001 года учителя были обязаны постоянно носить при себе удостоверения личности, а двери школ запирались на время занятий. Как и все, девочка думала, что враг – это кто-то извне, а не мальчик, сидящий за соседней партой. Вдруг она пошевелилась:

      – Помогите…

      – Сейчас, сейчас. – Патрик осторожно дотронулся до раны, определяя, насколько она серьезная. – Все в порядке.

      Оказалось, пуля только задела кожу. Патрик провел ладонями по рукам и ногам раненой, не переставая бормотать слова утешения, довольно бессмысленные, но они позволяли девочке чувствовать, что она не одна.

      – Как тебя зовут, милая?

      – Джози…

      Она пошевелилась, пытаясь сесть. Патрик намеренно заслонил от нее убитого: хватит ей на сегодня потрясений, видеть труп было ни к чему. Девушка потрогала лоб и, увидев на ладони кровь, запаниковала:

      – Что… случилось?

      Патрику полагалось вызвать медиков по рации и дождаться, когда они заберут раненую. Однако он, наплевав на все инструкции, подхватил Джози на руки, вынес из раздевалки, где она чуть не погибла, быстро спустился с ней по лестнице и вышел через главный вход в школу, как будто он должен спасти их обоих.

      Семнадцать лет назад

      Перед Лейси сидели четырнадцать человек, причем все семь женщин, пришедших на пренатальное занятие, были беременны. Некоторые принесли с собой блокноты и вот уже полтора часа старательно все конспектировали: записывали рекомендации по приему фолиевой кислоты, как тератогенные факторы воздействуют на плод, как правильно питаться. Две женщины, дослушав описание естественных родов только до половины, позеленели и убежали в туалет с «утренней тошнотой», которая, разумеется, длилась у них целыми днями (использовать это выражение – то же самое, что весь год называть летом).

      Лейси устала. Она сама всего неделю назад вышла из послеродового отпуска, и ей казалось крайне несправедливым то, что если она не сидела без сна у кроватки своего собственного ребенка, то вскакивала посреди ночи ради чужого малыша, готового появиться на свет. Болезненные ощущения в груди напомнили о том, что пора сцеживаться, иначе завтра няне нечем будет покормить