Трое. Максим Горький

что Илья даже защититься не успел. А когда он, ослеплённый болью и обидой, встал с пола и, наклонив голову, быком пошёл на Якова, говоря ему: «Н-ну, держись! Я тебя…» – он увидал, что Яков жалобно плачет, облокотясь на стол, а Маша стоит около него и говорит тоже со слезами в голосе:

      – Не дружись с ним. Он поганый… Он злющий! Они все злые – у него отец в каторге… а дядя горбатый!.. У него тоже горб вырастет! Пакостник ты! – смело наступая на Илью, кричала она. – Дрянь паршивая!.. тряпичная душа! Ну-ка, иди? Как я тебе рожу-то расцарапаю! Ну-ка, сунься!?

      Илья не сунулся. Ему стало нехорошо при виде плачущего Якова, которого он не хотел обижать, и было стыдно драться с девчонкой. А она стала бы драться, это он видел. Он ушёл из подвала, не сказав ни слова, и долго ходил по двору, нося в себе тяжёлое, нехорошее чувство. Потом, подойдя к окну Перфишкиной квартиры, он осторожно заглянул в неё сверху вниз. Яков с подругой снова играли в карты. Маша, закрыв половину лица веером карт, должно быть, смеялась, а Яков смотрел в свои карты и нерешительно трогал рукой то одну, то другую. Илье стало грустно. Он походил по двору ещё немного и смело пошёл в подвал.

      – Примите меня! – сказал он, подходя к столу. Сердце у него билось, а лицо горело и глаза были опушены. Яков и Маша молчали.

      – Я не буду ругаться!.. ей-богу, не буду! – сказал Илья, взглянув на них.

      – Ну, уж садись, – эх ты! – сказала Маша. А Яков строго добавил:

      – Дурачина! Не маленький… Понимай, что говоришь…

      – А как ты меня? – с упрёком сказал Илья Якову.

      – За дело! – резонным тоном сказала ему Маша.

      – Ну, ладно! Я ведь не сержусь… я виноват-то!.. – сознался Илья и смущённо улыбнулся Якову. – И ты не сердись – ладно?

      – Ладно! Держи карты…

      – Дикий чёрт! – сказала Маша, и этим всё закончилось.

      Через минуту Илья, нахмурив брови, погрузился в игру. Он всегда садился так, чтобы ему можно было ходить к Маше: ему страшно нравилось, когда она проигрывала, и во всё время игры Илья упорно заботился об этом. Но девочка играла ловко, и чаще всего проигрывал Яков.

      – Эх ты, лупоглазый! – с ласковым сожалением говорила Маша. – Опять дурак!

      – Ну их к лешему, карты! Надоело! Давайте читать!

      Они доставали растрёпанную и испачканную книжку и читали о страданиях и подвигах любви.

      Когда Пашка Грачёв присмотрелся к их жизни, он сказал тоном бывалого человека:

      – А вы, черти, здорово живёте!

      Потом он поглядел на Якова и Машу и с усмешкой, но серьёзно добавил:

      – А потом ты, Яков, возьми замуж Машку!

      – Дурак!.. – смеясь, сказала Маша, и все четверо захохотали.

      Когда прочитывали книжку или уставали читать, Пашка рассказывал о своих приключениях, – его рассказы были интересны не менее книг.

      – Как уразумел я, братцы, что нет мне ходу без пач-порта, – начал я хитрить. Увижу будочника – иду скоро, будто кто послал меня куда, а то так держусь около какого-нибудь мужика, будто он хозяин мой, или там отец, или кто… Будочник поглядит и ничего, – не хватает…