Трое. Максим Горький

крикнул:

      – Помер…

      Терентий охнул, затопал ногами на одном месте и стал судорожно оправлять рубаху, глядя на Петруху, стоявшего за буфетом.

      – Ну что ж? – перекрестясь, строго сказал буфетчик. – Царство небесное! Хороший был старичок, между прочим… Пойду… погляжу… Илья, ты побудь здесь, – понадобится что, прибеги за мной, – слышишь? Яков, постой за буфетом…

      Петруха пошёл, не торопясь, громко стукая каблуками… Мальчики слышали, как за дверями он сказал горбуну:

      – Иди, иди, – дурья голова!..

      Илья был сильно испуган, но испуг не мешал ему замечать всё, что творилось вокруг.

      – Ты видел, как он помирал? – спросил Яков из-за стойки.

      Илья посмотрел на него и ответил вопросом:

      – А зачем они пошли туда?..

      – Смотреть!.. Ты же их позвал!..

      Илья крепко закрыл глаза, говоря:

      – Как он его толкал!..

      – Кого? – любопытно вытянув голову, спросил Яков.

      – Чёрта! – ответил Илья не сразу.

      – Ты видел чёрта? – подбегая к нему, тихо крикнул Яков. Но товарищ его снова закрыл глаза, не отвечая.

      – Испугался? – дёргая его за рукав, спрашивал Яков.

      – Погоди! – вдруг сказал Илья. – Я… выбегу на минуту… Ты отцу не говори, – ладно?

      Подгоняемый своей догадкой, он через несколько секунд был в подвале, бесшумно, как мышонок, подкрался к щели в двери и вновь прильнул к ней. Дед был ещё жив, – хрипел… тело его валялось на полу у ног двух чёрных фигур.

      Во мгле они обе сливались в одну – большую, уродливую. Илья разглядел, что дядя, стоя на коленях у ложа старика, торопливо зашивает подушку. Был ясно слышен шорох нитки, продёргиваемой сквозь материю. Петруха, стоя сзади Терентия, наклонясь над ним, шептал:

      – Скорее… Говорил я тебе – держи наготове иглу с ниткой… Так – нет, вздевать пришлось… Эх ты!

      Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред окном, – все эти звуки сливались в глухой шум, от него сознание мальчика помутилось. Он тихо откачнулся от стены и пошёл вон из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело. Идя по лестнице, он крепко цеплялся руками за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя до двери, встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули в спину и раздался голос Перфишки:

      – Кто – кого? Чем – почему? Помер? Ах, – ч-чёрт!.. – И, вновь толкнув Илью, сапожник побежал по лестнице так, что она затрещала под ударами его ног. Но внизу он громко и жалобно вскричал:

      – Э-эхма-а!

      Илья слышал, что по лестнице идут дядя, Петруха, ему не хотелось плакать при них, но он не мог сдержать своих слёз.

      – Ах ты!.. – восклицал Перфишка. – Так вы были уж там?

      Терентий прошёл мимо племянника, не взглянув на него, а Петруха, положив руку на плечо Ильи, сказал:

      – Плачешь? Это хорошо… Значит, ты паренёк благодарный и содеянное тебе добро можешь понимать. Старик был тебе ба-альшим благодетелем!..

      И, легонько оттолкнув Илью в сторону, добавил:

      – Но,